Янтарь и Лазурит - Чайный Лис
* Шисюн (кит. 师兄) — старший соученик, дословно «старший брат по учителю».
Нуна прикусила нижнюю губу и поднялась из-за стола, продолжая сжимать руки в кулаках. Если бы она могла — Сюаньму в этом не сомневался, — то испепелила бы Чуньли взглядом на месте. Она напряглась и заняла боевую позицию, словно видела в монахе врага и собиралась прыгнуть на него, вырвать глаза и растерзать горло.
— Моя госпожа.
Если бы в этот момент за её спиной не образовалась неизвестно откуда взявшаяся Хеджин, никто не знал, что бы сейчас произошло. Сюаньму был готов поклясться, что не видел, как подошла служанка, даже не почувствовал её приближения. Нуна отвлеклась и отвернулась от Чуньли.
— Что-то узнала?
Хеджин передала ей записку, которую держала в руках. Сюаньму не увидел ни одного знакомого иероглифа — только непонятные палочки и кружочки.
— Дама Пён ждёт вас, — едва слышно прочитала нуна и подняла голову. — Пойдём, Шуаньму.
Наверное, она не хотела называть его Рури при другом монахе.
— Если монаха Чуньли не затруднит составить мне компанию, я бы хотел посмотреть на недавно обнаруженный храм, — вмешался генерал Ю и поднялся из-за стола.
— Как пожелаете, Ваше Превосходительство, — с готовностью заявил Чуньли и тоже встал.
Пусть дом дамы Пён и не находился на окраине Анджу, он располагался далеко от центра города, от Весёлого двора пришлось добираться несколько часов. С каждым днём темнело всё раньше, приближалась зима, поэтому до нужного места они добрались, когда солнце уже собиралось опускаться за горизонт.
Небольшой двухэтажный дом окружал невысокий забор, возле которого стоял тёмно-коричневый паланкин. Хотя четверо мужчин и охраняли его, сами носилки, по всей видимости, пустовали. У дамы Пён были ещё гости?
— Как-то неспокойно… — прошептала нуна и прикусила нижнюю губу. — Евнух Квон, останься снаружи.
У входной двери их встретила служанка с фонарём в руках, пропустила остальных внутрь и провела по длинному тёмному коридору без окон.
— Госпожа, гости прибыли, — звонким голосом сообщила она.
— Впусти их, — послышался женский голос из закрытой комнаты.
Служанка поклонилась, хотя госпожа и не видела её, затем отворила дверь и осталась стоять в коридоре. Нуна решительно вошла первой, за ней Сюаньму и следом Хеджин.
Первым, что заметил монах, оказалась женщина в тёмной вуали с полностью закрытым лицом, она сидела во главе гладкого деревянного стола и пила чай из небольшой круглой чарки. По её правую руку сидела другая женщина тоже в тёмной одежде, но с вышитым мелким узором в виде цветов, её волосы были убраны в высокую причёску — нуна рассказывала о таких, но Сюаньму не запомнил названий.
— Располагайтесь, — пригласила их женщина в тёмной вуали, рукой она указывала на стол.
Её голос показался Сюаньму смутно знакомым, но он не помнил, чтобы встречал её где-то в Сонгусыле.
Нуна замерла на месте, но быстро взяла себя в руки и уверенно опустилась на предложенное место, Сюаньму подошёл, поклонился обеим женщинам и сел рядом, а вот Хеджин застыла на пороге. Нуна обернулась и помахала своей служанке, приглашая сесть рядом, но та, обычно холодная и отстранённая, совсем не походила на себя сейчас. Её глаза блестели в свете фонарей, взгляд метался снизу-вверх, она внимательно и даже местами невежливо рассматривала вторую женщину, которую не скрывала вуаль.
— Хеджин-а, — уже вслух позвала нуна и похлопала по месту рядом с собой, а Сюаньму заметил, как теперь уже вздрогнула женщина с высокой причёской.
— Матушка…
После слов Хеджин в помещении повисла гробовая тишина, которую никто не решался нарушить. Нуна выразительно резко развернулась и оглядела сначала свою служанку, затем сидевшую напротив женщину. Сюаньму же старался не двигаться и в основном наблюдал за ними боковым зрением, но тоже заметил замешательство, шок и как будто даже некую обиду в лице застывшей служанке и также удивление и сожаление, когда женщина опустила свою голову вниз.
— Иди, — добродушно произнесла вторая, её лицо по-прежнему скрывала вуаль — настолько тёмная, что Сюаньму не мог ни разглядеть её глаз и очертаний, ни понять, как она сама что-то видела из-под такой тёмной ткани.
Женщина с высокой причёской поднялась из-за стола и поднесла одну руку к груди. Она, как и первая с вуалью, носила пышные одежды — похожие на те, что Сюаньму видел во дворце у принцесс и наложниц. Шла она медленно, еле делала шаг, словно ноги дрожали и не слушались.
— Хеджин-а… — неуверенно произнесла она и споткнулась, но удержалась на ногах. — Это ты?
— Давно не виделись, матушка, — прозвучал холодный голос успокоившейся служанки.
— Хеджин…
Хотя Сюаньму не до конца понимал эмоции окружающих, он был готов поклясться, что в последнее слово эта женщина вложила всю терзавшую её боль.
— Не держи зла на свою мать, — спокойным голосом произнесла женщина, продолжавшая сидеть за столом. Она поднесла к лицу чарку с чаем, чуть приподняла вуаль и сделала глоток. Сюаньму заметил лишь часть подбородка, на коже не было никаких шрамов или чего-то пугающего.
— Это её выбор, — холодно произнесла Хеджин, пока стояла лицом к лицу с собственной матерью. Та не решалась что-либо сказать — возможно, не могла подобрать нужных слов.
— Нет, — возразила женщина с вуалью. — Это мой выбор.
Взгляды всех присутствующих метнулись в её сторону. Она отпила ещё глоток и поставила чарку на стол.
— За этим я вас сюда и позвала.
Сюаньму помнил, что записку нуне передала наложница, которая навестила её в дворцовых покоях. Неужели она и пряталась под вуалью? Сюаньму не запомнил ни её имени, ни лица.
— Дитя, — женщина с вуалью повернула голову к нуне, — я хочу поведать тебе о прошлом.
С её губ не слетело ни имя нуны, ни обращение «принцесса» или «дочь».
Сюаньму отвернулся от Хеджин, внимание всех устремилось к говорящей — та тяжело вздохнула. На некоторое время повисла тишина, пока женщина с вуалью не подала голос вновь:
— Сейчас об этом запрещается говорить, но долгое время мы и наши предки поклонялись лунной богине верховной лисе.
На этих словах нуна вздрогнула и сжала руки в кулаки, словно хотела возразить, но не стала перебивать и промолчала, а женщина продолжила:
— Она защищала нас от монстров, населявших Хунсюй, пока… её дом не был разрушен. А с ним и храмы во всех королевствах. Последний известный нам находился неподалёку от Анджу. — Она повернула голову в сторону другой женщины
