Луна убывает - Светлана Поделинская
От его близости Шарлотту то знобило от смертельного холода, то кидало в удушливый жар. Она снова почувствовала себя больной или обезумевшей. Девушка вскинула руку и робко погладила Ричарда по щеке. Тот перехватил ее запястье, закатал рукав платья и с нетерпением припал губами к обнаженной коже, безошибочно отыскав ранки на сгибе локтя. Следы его первого укуса нестерпимо зудели, плоть и кровь Шарлотты страстно желали продолжения. Когда клыки Ричарда проткнули едва затянувшуюся кожу, тонкую и нежную, Шарлотта застонала от удовольствия на грани боли. Где-то в глубине проулка надрывно завыла собака. Неподалеку разбилась бутылка и послышалась отборная ирландская брань, но Шарлотта пребывала на небесах, не замечая вони и окружающей грязи. Сознание покидало девушку вместе с каждой каплей крови, а душа трепетала.
Когда Ричард оторвался от нее, ноги у Шарлотты подогнулись, и она поникла, как срезанный цветок. Вампир неодобрительно покачал головой, перекинул бесчувственную девушку через плечо и вернулся в паб.
– Леди переоценила свои силы и напилась в стельку? – сочувственно спросил бармен.
– Ей простительно, она в первый раз пьет, – ответил Ричард и вынес Шарлотту на улицу.
На ярко освещенной Королевской миле он нанял частный кэб и отвез девушку домой. В карете Шарлотта начала понемногу приходить в себя.
– Будь мужественной, моя девочка, – тихо внушал ей Ричард, пока она лежала у него на плече. – Осталось потерпеть каких-то пару недель. Силы будут покидать тебя, возможно, ты подумаешь, что смерть близка. Но ты не умрешь, а очнешься по ту сторону бессмертия, где я буду тебя ждать. Потом я представлю тебя клану как свою супругу.
У Шарлотты не было сил отвечать, поэтому она блаженно жмурилась, приникнув к Ричарду.
На его удачу, дверь в дом отворила заплаканная Гризель. Не говоря ни слова Ричард передал ей на руки Шарлотту, которая пребывала в полуобморочном состоянии. Ошеломленная Гризель отвела сестру наверх в спальню, радуясь, что их мать не успела вернуться из гостей и отсутствие Шарлотты осталось незамеченным. Однако ночью у беглянки снова начался сильнейший жар, так что Гризель пришлось разбудить Элспет.
Шарлотта с трудом отличала сон от яви, балансируя на грани горячечного бреда, и постоянно повторяла имя Ричарда. Утром послали за доктором. К его визиту жар отступил, и Шарлотта лежала холодная как лед. Врач осмотрел ее и обнаружил анемию – распространенную напасть среди юных девственниц. Он прописал пилюли с сернокислым железом и посоветовал больной поскорее вступить в брак.
В конце концов Гризель не выдержала и со слезами покаялась матери, что отпустила Шарлотту на свидание, после которого той стало хуже. Элспет простила кроткую старшую дочь и разъяренной фурией ворвалась в комнату младшей. Ее черное платье из тафты угрожающе шуршало, как ураганный ветер в вершинах деревьев.
– Ты снова не послушалась и сбежала к этому мерзавцу! Следовало бы наказать тебя, чтобы впредь неповадно было! Впрочем, скоро за твоей добродетелью придется присматривать твоему супругу. Ты выйдешь замуж за лорда Херстоуна, чего бы мне это ни стоило!
– Мне все равно, я скоро умру, – прошептала Шарлотта побелевшими губами и отвернулась к стенке.
Стальные струны души Элспет тронуло чувство, отдаленно напоминающее жалость. Она присела в кресло у кровати дочери и сказала почти ласково:
– Ладно. Подождем, пока ты встанешь на ноги, а потом и свадьбу сыграем! Твой рассудок сейчас помрачен. Время – лучшее лекарство, и ты забудешь своего Ричарда, уверяю тебя.
Уголки губ Шарлотты дрогнули в неуловимой улыбке. Она не стала спорить с матерью, а просто считала дни до полнолуния, когда завершится ее перерождение.
Гризель, желая искупить свою вину, неусыпно заботилась о сестре, даже ночи проводила рядом. Однако та не желала больше откровенничать с ней. С каждым днем жизнь покидала Шарлотту, и мысли ее текли совсем в другом русле. Через две недели девушка совсем истаяла: кожа из молочно-белой стала желтоватой и сухой, руки, лежащие поверх одеяла, казались словно вылепленными из воска. Лишь глаза еще жили на лице Шарлотты и горели мрачным огнем. Бегающий взгляд постоянно задерживался на двери, словно она чего-то ждала.
Ричард явился в полнолуние, как и обещал. Он посмотрел на уснувшую в кресле Гризель долгим взглядом, затем подошел к кровати и присел на край. Шарлотта настолько обессилела, что не смогла даже приподняться ему навстречу. Она вскинула руки, чтобы обнять возлюбленного за шею, но они упали, как плети. Затуманенным разумом девушка понимала, что сейчас истекают финальные минуты ее человеческой жизни. Ричард обнажил тонкую руку, утопавшую в кисейной пене ночной сорочки, и впился в онемевшую кожу. В этот раз Шарлотта даже не ощутила боли. Она не хотела закрывать глаза и до последнего смотрела на склоненную голову Ричарда из-под полуприкрытых век, вдыхая аромат его лавандовой помады для волос. Шарлотта любовалась пирующим вампиром, покорно отдавая ему последние капли своей жизненной силы, а затем ее сознание заволокла непроглядная тьма.
Глава 28
Кромешный мрак и не думал рассеиваться, когда Шарлотта открыла глаза. Сознание возвращалось медленно, и она с трудом отличала сон от яви: что произошло на самом деле, а что было порождением лихорадочного бреда. Несколько минут она лежала в оцепенении, не владея своим телом, ее члены будто сковала судорога. Постепенно они отмерли, и девушка смогла пошевелить пальцами на руках, скрещенных на груди. Свободному дыханию препятствовала легкая ткань, что укрывала ее лицо. Шарлотта двинула рукой и ударилась локтем о твердое дерево. Ужасная догадка осенила ее. В отчаянии девушка вскинула руку и уперлась ладонью в крышку гроба. Тщательно исследовав тесное пространство вокруг себя, Шарлотта нащупала деревянные стенки. Она хотела закричать, но не сумела: челюсть оказалась подвязана, как и положено покойникам.
Шарлотта с ужасом сдернула с лица повязку вместе с погребальным покровом и принялась из всех сил колотить кулачками по дереву. Сдавленный крик с болью рвался из саднящего горла. В панике ей стало казаться, что не хватает воздуха. Она помнила об обещании Ричарда, но мозг отказывался воспринимать чудовищную действительность. Самый жуткий страх, распространенный в викторианском обществе, – быть похороненной заживо – настиг Шарлотту внутри замкнутого пространства шириной в два фута. Девушка исступленно билась в гробу и царапала крышку, сдирая ногти. Из стесненной груди она не могла исторгнуть ни крика, ни рыдания, только тоскливый вой, словно бэнши[44]. Наконец ей удалось раскачать гроб, тот упал с постамента и раскололся. Не веря в свое спасение, оглушенная Шарлотта села среди пыли и расщепленных досок. К
