Луна убывает - Светлана Поделинская
Шарлотта вспыхнула до корней волос, но перечить матери не посмела. Гризель помогла сестре добраться до спальни и уложила в кровать.
Приглашенный врач обследовал больную, лежащую с отрешенным видом, и подтвердил, что та нетронута. К счастью, пожилому подслеповатому доктору не пришло в голову осмотреть ее руки, прикрытые длинными рукавами, где под тонким батистом горели огнем следы вампирского поцелуя.
– У молодой леди сильный жар, – констатировал врач. – На чахотку не похоже, вероятно, какая-то новая форма инфлюэнцы.
Доктор прописал пациентке микстуру и удалился, пообещав регулярно наведываться.
Последующие дни Шарлотта почти не вставала, прикованная к постели неодолимой слабостью. Иногда девушка сомневалась, а не приснилось ли ей свидание с Ричардом в руинах замка, и тогда она разглядывала аккуратные ранки на сгибе локтя, которые не кровоточили, но и не затягивались. Ночами Шарлотта лежала без сна, снедаемая любовной лихорадкой, и грезила о том времени, когда она покинет опостылевший дом и станет наконец свободной, сильной и любимой.
Мать изредка навещала Шарлотту, чтобы проследить, выполняет ли больная все предписания врача.
– Пока ты нездорова, лорд Херстоун не почтит присутствием наш дом, – твердила Элспет. – Выбрось свою дурь из головы и постарайся поскорее поправиться, пока лорд не передумал.
Гризель целыми днями была занята работой в лавке и заходила только вечером. Шарлотта уже простила сестру, зная, что, если мать припрет к стенке, отпираться бесполезно. Однако была сдержанна в своих откровениях.
Постепенно молодой организм Шарлотты поборол слабость и почти восстановил запасы крови, но навалилась апатия. Приближалось новолуние, принесшее неизбывную тоску по Ричарду. Кровавая связь, возникшая между ними, заставляла Шарлотту томиться, страстно желать повторения свершившегося таинства.
Спустя две недели Шарлотта лежала на кровати, уставившись в одну точку и положив раскрытую книгу на грудь корешком вверх. Вдруг в комнату с несвойственной ей живостью вбежала Гризель.
– Что ты тут делаешь в послеобеденное время, когда до вечера еще далеко? – вяло поинтересовалась Шарлотта.
– Твой ухажер заходил и передал для тебя записку! – известила Гризель с едва сдерживаемым возбуждением. – Он и правда красавчик!
Шарлотта села на кровати так резко, что у нее снова закружилась голова.
– Дай скорее сюда! – потребовала она.
Гризель протянула ей сложенный вчетверо листок бумаги.
– Ты читала? – спросила Шарлотта, сурово сдвинув брови.
– Что ты, нет конечно! – обиделась Гризель. – Но ты ведь скажешь мне, что там, правда?
– Чтобы ты опять донесла матери?
– Я и так могу рассказать ей все как было: я стояла у прилавка, он зашел, справился о твоем здоровье, а потом нацарапал эту записку и попросил отнести тебе. Ну давай же, читай, не томи!
Шарлотта развернула листок, бегло пробежала глазами текст и вскинула на сестру испуганный взгляд.
– Он зовет меня встретиться с ним сегодня! Что же мне делать, как выйти из дома?
– Иди, – разрешила Гризель, – матушка ушла к нотариусу. Уладив дела, они будут пить чай, это продлится до вечера. Только постарайся вернуться засветло!
Ощутив прилив сил, Шарлотта с былой резвостью вскочила с кровати и распахнула шкаф. Что-то подсказало ей, что для того места, куда она собирается, следует одеться неброско. Из своего скудного гардероба Шарлотта выбрала закрытое темно-синее платье с конусообразной юбкой. Она быстро собрала волосы в пучок и надела шляпку. Взглянув на себя в зеркало, Шарлотта убедилась, что после изнурительной лихорадки все еще хороша собой. Прозрачная бледность была ей к лицу. Глаза возбужденно блестели, хоть под ними и залегли лиловые тени, а голубые жилки на висках стали заметнее.
С молчаливого благословения сестры Шарлотта выбралась из дома и устремилась навстречу своей погибели, подобно мотыльку, летящему на пламя. Казалось, ее ноги сделались невесомыми и сами несли в сторону Старого города. По Принсес-стрит Шарлотта вышла к вокзалу Уэверли, где всех новоприбывших встречала ажурная готическая башня – монумент сэра Вальтера Скотта. Девушка быстро миновала шумный вокзал и по дороге через холм Маунд выбралась на Королевскую милю, где возвышался собор Сент-Джайлс – святого Эгидия, покровителя калек и прокаженных. Она бросила взгляд на шпиль главной пресвитерианской церкви Эдинбурга, напоминающий королевскую корону. Шарлотта пока не задумывалась, какими станут ее отношения с религией после обращения, и просто плыла по течению.
После респектабельного Нового города с его широкими прямыми улицами старые кварталы выглядели рассадником нищеты. Шарлотте редко случалось бывать здесь, и теперь ее ошеломило многолюдье, шум и резкие запахи. Она осторожно ступала по неровным булыжникам мостовой, мокрой после недавнего ливня, который обрушивался на Эдинбург по несколько раз на дню. Проезжающие кэбы норовили окатить прохожих водой из луж. Улицы в Старом городе были более оживленными, люди одеты беднее, да и вели себя грубее. Торговцы наперебой предлагали с лотков брюкву и фиги, картофель для хаггис и кресс-салат. Нищие на паперти настойчиво требовали милостыню. Местами здесь прескверно пахло: гнилой капустой, лошадиным навозом и немытыми телами. Мрачные старинные дома с осыпавшимися фасадами нависали над узкими проулками, что разбегались от главной улицы извилистым лабиринтом. Королевская миля напоминала Шарлотте многоножку, о которой она читала в романе Майн Рида «Всадник без головы».
Местом встречи Ричард неожиданно назначил паб на Хай-стрит, неподалеку от собора. «Лев и овечка» – гласила яркая вывеска, и Шарлотте подумалось, что название паба наилучшим образом подходит для их свидания. Девушка смело открыла дверь и по скрипучим половицам шагнула в храм пьянства и чревоугодия, мимо которого прежде мать не дозволяла даже проходить. Стоило переступить порог, как в носу защипало от табачного дыма. Шарлотту оглушил неумолчный гул голосов, хмельной смех и звон кружек. Ричард сидел в одиночестве за столиком у окна, безукоризненно элегантный в сюртуке кофейного оттенка, вышитом жилете и при галстуке. На столе перед ним лежала шляпа-котелок и стояла полная кружка пива с осевшей пеной. Любовь к янтарному напитку текла в крови у всех британцев, даже у тех, кто давно умер.
Когда он увидел вошедшую Шарлотту, его лицо озарилось радостью.
– Я боялся, что ты не придешь, Черри! – воскликнул Ричард, привстав со своего места, и приветственно пожал ей руку. – Если бы ты не смогла вырваться, я нашел бы способ проникнуть к тебе, не сомневайся. Садись же!
Шарлотта неловко опустилась на стул и стала озираться по сторонам – непривычная обстановка нервировала ее.
– Как ты себя чувствуешь? Может быть, ты голодна? – заботливо поинтересовался Ричард.
– Нет, благодарю, – отозвалась Шарлотта. – Ох, если мать узнает, что я побывала в пивнушке, она меня убьет!
– Не переживай, – успокоил ее Ричард, – это весьма почтенное заведение. Тут собираются
