Луна убывает - Светлана Поделинская
Шарлотта немного расслабилась, откинулась на спинку стула и обвела помещение заинтересованным взглядом. Низкие потолки с поперечными балками немного давили, но при этом придавали питейному заведению шарм старины. На стенах, традиционно отделанных деревянными панелями, висели картины, изображающие охотничьи сцены. У стены напротив входа ютился неизменный камин, который в августовскую жару не разжигали. Толстый шотландец за барной стойкой протирал полотенцем вымытые кружки. Несколько клерков спорили о свободе Шотландии и ругали коварного Дизраэли[43], бурно жестикулируя и стуча кружками по столу. Веселая компания студентов у стойки опрокидывала один за другим стаканы виски и обсуждала скорое начало учебного года. За дальним столиком джентльмен в клетчатом кепи читал газету, покуривая трубку и утопая в голубоватом облаке дыма, подобно гусенице из «Алисы в Стране чудес». В заведении стояла густая смесь из запахов табака, пролитого пива и неуловимого аромата запретности, въевшегося в стены вместе с алкогольными парами.
– Могу я попробовать эль? – с жадным любопытством спросила Шарлотта. Теперь обстановка не смущала, а будоражила ее.
– Да, но только пару глотков, – милостиво разрешил Ричард.
Она придвинула к себе кружку и с опаской отхлебнула. Эль имел оттенок темного янтаря и показался неискушенной Шарлотте приятным, хоть и с горчинкой. Едва она вошла во вкус, как Ричард ненавязчивым, но требовательным движением отобрал у нее кружку.
– Не увлекайся пивом, Черри. Вампиры плохо воспринимают пьяную кровь, запоминай.
– Это произойдет сегодня? – осведомилась Шарлотта похолодевшим голосом.
– Ты сама знаешь, что да, за этим и пришла, – улыбнулся Ричард, но его глаза напоминали осколки голубого льда. – Вампиры ничего не едят и не пьют, так что вскоре ты избавишься от необходимости принимать пищу три раза в день. Мы добываем себе пропитание другим способом.
– Мне придется самой искать жертв, охотиться? – оцепенела Шарлотта, не успевшая толком обдумать эту мысль.
– Нет, что ты, милочка! – красноречиво скривился Ричард. – Я ни за что не позволил бы своей жене так утруждаться. Тебе все будут подавать к столу. Охотиться ты будешь, только если сама пожелаешь. Видишь ли, мой создатель, глава нашего клана, принял решение обосноваться здесь, в Эдинбурге. Он тоже шотландец, как и ты, Черри. И поэтому дал мне благословение подыскать себе супругу среди местных девушек. Я увидел тебя и сразу понял, что лучше варианта мне не найти.
Шарлотта слушала Ричарда, нервозно комкая в руке салфетку. В словах возлюбленного ей вдруг померещился циничный, мерзковатый расчет, но Шарлотта предпочла загнать это неприятное ощущение в глубь подсознания.
– Расскажи мне о своей бессмертной семье, – попросила она, чтобы отвлечься.
– Всего нас пятеро: четверо мужчин и одна женщина. Но я советую тебе сторониться общества Сусанны и не искать с ней дружбы. Она бывшая куртизанка из Венеции, на ней пробы ставить негде. – Взгляд Ричарда преисполнился презрения. – Ее муж Оттавио превосходно поет, а так обыкновенный подкаблучник. Их семейка придерживается весьма вольных нравов. Но за себя можешь не опасаться: моя жена неприкосновенна, я сразу поставил такое условие. Жан-Рауля обратили недавно, он интересуется только научными экспериментами. Замкнутый и неприятный тип. Про главу клана Дугальда я не имею права рассказывать. Вся его жизнь длиною в несколько столетий окутана мраком и тайнами. Когда-то он помог мне в крайне затруднительной ситуации и предложил стать его соратником, выполнять самые опасные и щекотливые поручения. Я был молод, амбициозен и сразу согласился.
– Сколько же тебе лет? – полюбопытствовала Шарлотта, ловя каждое его слово с приоткрытым ртом.
– Я родился в год битвы при Ватерлоо. То есть мне перевалило за пятьдесят, но я навечно остался двадцатипятилетним, каким был в момент перерождения. Мы застываем в том возрасте, в котором остановилась наша человеческая жизнь, не стареем ни телесно, ни умственно. Разве что приобретаем жизненный опыт и постепенно избавляемся от чувств, как от ненужной шелухи. Иначе тебе будет трудно отнимать чужие жизни ради бессмертия.
– Сомневаюсь, смогу ли сделать это… Я наивная, слабая девушка, куда мне! К тому же мне жалко людей. Все они, – немного захмелевшая Шарлотта обвела широким жестом питейное заведение, – зачем-то живут! У них есть дома, дети, мечты! И вдруг появляюсь я и отбираю все!
– Люди бывают очень неприятными, тебе ли не знать, – со скучающим видом изрек Ричард и смахнул невидимую пылинку с сюртука. – Неужели ты не припомнишь такой личности, которую хотелось бы убить?
«А ведь правда!» – Шарлотту кольнуло воспоминание о грязных домогательствах лорда Херстоуна.
Всю свою короткую жизнь ей приходилось терпеть тиранию матери, неукоснительно соблюдать распорядок дня и подавлять собственные желания. Суровое воспитание наложило отпечаток на характер Шарлотты. Ее учили послушанию и тактичности, рукоделию, чуть-чуть рисованию и усиленно – танцам с целью заполучить достойного мужа. Приходилось постоянно следить за собой: держать ровно спину, не смотреть мужчинам прямо в глаза, а лишь томно поглядывать из-под ресниц, вести сдержанные светские беседы. Только с Ричардом Шарлотта чувствовала себя непринужденно и готова была вечность вот так сидеть напротив него за изрезанным ножами и липким от пива столом.
– Стемнело, нам пора. – Ричард легонько тронул Шарлотту за руку, прервав ее размышления.
Он встал, надел шляпу и взял Шарлотту под локоть. К ее изумлению, Ричард двинулся не к парадной двери, украшенной витражными стеклами и тяжелой медной ручкой, а кивнул бармену и вывел девушку через черный ход в проулок. Выйдя наружу, Шарлотта чуть не наступила на дохлую крысу, что валялась прямо у порога.
«Флеш-маркет-клоуз, – прочитала Шарлотта название на стене противоположного дома и подумала: – Как символично – плоть и кровь».
Старый город Эдинбурга был испещрен бесчисленными клоузами – тупиками и проулками, соединяющими проезжие улицы. Ни один фонарь не освещал узкое пространство между домами. Толстые каменные стены и тяжелая деревянная дверь мгновенно отсекли Шарлотту и Ричарда от шума, заполнявшего паб. Здесь тишина казалась осязаемой, каждый звук отражался от стен, как в сыром колодце. Возле черного входа в паб громоздились пустые бочки. Брусчатка под ногами скользила, а выброшенные объедки и подгнившие картофельные очистки издавали вонь.
Оказавшись наедине с вожделенной добычей, Ричард рывком вжал Шарлотту в стену, возвышаясь над ней. Его глаза в полумраке опасно поблескивали.
– Я хотел бы извиниться, что вынужден совершать таинство с тобой в подобном месте, как со шлюхой в подворотне, – сказал Ричард ей
