Очень древнее Зло - Екатерина Лесина
И расползается белесыми обрывками, которые просачиваются в камень.
Сквозь камень.
— Хотел вам сказать, — рядом оказывается степняк. Другой. Брат Теттенике, которая… которая повисла на Светозарном. Она что-то говорила, запрокидывая голову, вглядываясь в лицо. — Это… не моя сестра.
— Уверены?
— Нет. Боюсь, здесь я ни в чем не могу быть уверен.
Еще пять шагов.
Сквозь туман. И он приходит в движение. На поземку похоже. Зима в горах начинается именно с поземки. Мелкий белый снег, колючий, ледяной, сыплется из низких туч. А ветер подхватывает его, кружит, рассыпает на горных тропах, чтобы поднять сотней белоснежных змей.
— Моя сестра никогда не стала бы вести себя так.
— Как?
Смех Теттенике заставил туман заволноваться.
— Недостойно. Ко всему мне казалось, что у нее на сердце другой.
Тот ли, который со шрамом? Ричард не удивился бы.
Он и не удивился. Даже обрадовался. Если на сердце другой, то отказ не обидит. Ему бы не хотелось никого обижать.
— Я… не стал бы спорить с выбором сестры, — степняк тоже глядел на туман, на тонкие ленты его, что потянулись вслед за Легионерами, спеша прикоснуться к черным доспехам. И отпасть, и снова подняться, собраться из полупрозрачных клочьев.
Что же это…
— Но кем бы ни была эта женщина — она не моя сестра.
— Возможно.
Середина площади. И Легионеры кажутся такими… маленькими? Ненастоящими? Здешним расстояниям не стоит верить… а где-то с другого края доносится крик, полный боли.
Он заставляет степняка вздрогнуть. Смуглая рука сжимает рукоять сабли. А сам степняк пригибается, словно перед прыжком.
Легионеры…
Туман добрался до колен.
А они идут.
Шаг за шагом. Шаг… еще немного и они окажутся на границе статуй. Еще… шаг. И Ричард считает их про себя. А туман в какой-то момент теряет интерес. Ленты, что дотянулись почти до груди, сползают, да и сам он уходит в камень. Почти.
И пробирается к краю.
Встает.
Лепит…
— Мама, — выдыхает степняк.
— Нет, — Ричард на всякий случай положил руку на плечо человека. — Это не ваша мать. Вам кажется.
— Понимаю, но… проклятье! Это будет сложно.
— Может, — брат Янош кривится, и кажется, что он того и гляди разрыдается. — Может, опять споем?
…споем, споем, споем…
Площадь вдруг оживает. И туман поднимается, одну за другой вылепляя плотные фигуры. Люди… люди и снова люди! Сколько их здесь…
Смех.
Крик. То ли боль, то ли радость, не разобрать.
Белые одежды. Алые одежды. Одежды, расшитые золотом и драгоценными камнями. Высокие прически. Паланкины, поставленные на плечи обнаженных рабов, но и темные их кожи расписаны узорами. Всадник, что спешился, но коня не отпустил. Так и увяз на краю многоцветной, многоглазой, многорукой толпы, что смотрела на Ричарда из глубины времен.
— Что за…
— Слава императору, — глухо произносит Лассар, кулаком касаясь груди. И звук от прикосновения металла к металлу разнесся над площадью ударом колокола.
И опустился на колено человек в белой тоге, склонил голову, увенчанную венком из золотых ветвей. И хрупкая дева в алом платье с лицом, укрытым маской.
И та, что стояла за ней.
За ними.
Люди вставали на колени, один за другим. И это было безумием. Но оно отозвалось единым криком:
— Слава! Императору! Слава!
Глава 31 О том, что все дороги куда-то да ведут
«Сказала она тогда молодцу так: «Вот клубочек тебе, возьми его, брось на дорогу. Он покатится, а ты следом пойдешь. И выведет он тебя к мосту через реку огненную. За нею увидишь три горы — железную, серебряную и хрустальную, а уж на вершине и встанет дворец костяной, в котором и обретается тот, кого ты ищешь». Взял молодец клубочек зачарованный, поклонился, благодаря за ласку, а после вытащил меч свой и зарубил проклятую ведьму. Ибо крепким было слово его, аки и клятва, коия велела зло изничтожать»
Сказ об украденной невесте и королевском сыне, благословенном богами на великие подвиги.
Мы шли.
И шли.
И… и в общем, ничего-то интересного. Помнится, еще в студенческие времена случилось мне бродить по историческим развалинам, в рамках, так сказать, добровольно-обязательной экскурсии. Нет, ничего не скажу, экскурсия и вправду была интересной.
Развалины впечатляли.
Но это потому что я настоящих не видела. Местные… утомили. У меня гудели ноги, чесался обломанный рог, внушая противные мысли о собственном несовершенстве.
А если не отрастет?
Вот возьмет и… и что тогда? Так до конца жизни с ломаным и ходить? Дома я бы могла попробовать нарастить. Волосы же наращивают. И ресницы. И… и многое другое. Чем рога хуже? Хотя, конечно, дома рога — это несколько… чересчур.
Не поймут.
А тут наращивать не умеют.
В общем… такие вот мысли. Это от хождения. И ноги гудят. Теттенике взобралась на спину конемонстра, а когда я сунулась было, драссар весьма выразительно оскалился.
— Извини, — Теттенике смутилась, а я почти даже поверила в это смущение. — Но он демонов не любит.
— Кто их любит, — вздохнула я.
И от коня отстала.
Так мы и шли. Время от времени я как-то поднималась, пытаясь разобраться в лабиринте местных улиц… Маринка, помнится, моя однокурсница, как-то в Риме побывала. И даже заблудилась. И потом громко рассказывала, как там все запутано.
Здесь, полагаю, ничуть не лучше.
Но…
Мы шли.
И улицы становились шире.
Дома солиднее. Заборы выше. А площадь — ближе. Впервые я увидела её после полудня, когда снова поднялась, бестолково хлопая крыльями. Чувствую, демонам они все-таки не для полету даны, но что ж тут теперь. Так вот, подняться пришлось выше обычного, потому как дома вокруг обзавелись вторыми, а некоторые и третьими этажами, а еще башенок вырастили, за которыми вообще ничего видно не было.
Вот я и…
Поднялась.
И увидела.
Огромную такую площадь, вымощенную камнем. Белым. Но белое тоже бывает разным. Кто пробовал попасть в нужный оттенок, тот меня поймет. Белый. И снова белый. И слегка другой белый. И вот уже по белой мостовой ползут белоснежные же узоры. Словно… словно ветви вьются неведомого растения. И листья увидела.
И бутоны.
И… и такую хорошую прямую дорогу, что брала от площади начало, уходя именно туда, куда нам было надо — к Храму. Его громадина оставалась все так же далека, внушительна и незыблема.
В общем, ориентиром служить могла.
Потом. Как до площади доберемся.
В тот раз я стукнулась пятками о камень и зашипела от боли. Крылья сами сложились
