Крапива - Даха Тараторина
Крапива подивилась. Прежде односельчане не преминули бы её устыдить за срамную одёжу: платье облегало стан, да и сама ткань, не чета грубому льну, не прятала тело, а напротив, призывала им полюбоваться. Когда ветер дул сильнее, тонкая ткань прилегала к груди, а подол и вовсе задирался выше колен. Благо, под платье лекарка надевала порты, так что лишнего не показывала. Однако ж теперь никто не судил её. И как знать, изменила ли тяпенцев приключившаяся беда или они попросту не решались пенять бабе, идущей с высоко поднятой головой.
Всё неуловимо изменилось, и родная изба не стала исключением. Крапива остановилась перед калиткой и задумалась, вправе ли войти. Прежде это был её дом, а нынче дом отца с матерью…
Думы прервал зычный голос матушки. Ещё с конца улицы углядев, что кто-то топчется у двора, она закричала:
– Чего высматриваешь?! Ну-ка пошла прочь, попрошайка! Самим есть нечего!
Ясно, что после дня в поле и Дола, и Деян гостей у богов не вымаливали. Измождённые да промокшие из-за непрекращающейся мороси, они едва волокли ноги, а дома ждали голодные близнецы, слишком юные пока, чтобы дельно присмотреть за хозяйством. Мал с Удалом, узнав голос матери, выскочили из дому навстречу, но наперво столкнулись с Крапивой. Вот когда Дола не на шутку перепугалась! Мало того, что чужой кто-то подле её детей крутится, так ещё и в шляховском платье… Не к добру! Подобрав юбки, женщина ринулась на защиту сыновей. Те же, признав сестру, радостно загалдели, но поди издали разбери, смеются дети или плачут! Дола припустила к дому и прежде, чем разобрала, что за гость к ней явился, схватила Крапиву за плечо и развернула к себе. А после закричала, отдёрнула руку и осела там, где стояла.
***
Пока Крапива взахлёб рассказывала о пережитых невзгодах, отец, нахмурившись, кивал, а мать глядела с лавки волчицей и не произносила ни слова. Только младшие носились вокруг сестры и всё норовили заглянуть в рукав, под которым прятался зелёный узор с листьями крапивы.
Когда девка кончила рассказ, Деян вздохнул-всхлипнул, сцепил пальцы в замок, чтобы ненароком не коснуться дочери, и сказал:
– Я ведь видал, как тебя шляхи увозили… Думал… не сберёг…
Крапива улыбнулась. О том, что со шляхами она сама попросилась, как и о том, какие мысли толкнули её на это безрассудство, она умолчала. Умолчала также о горячем источнике и двух мужьях, которых привезла с собою. Не всё ведь сразу сказывать! Она засучила рукав и, на радость братьям, показала всем травяной рисунок.
– Чудное со мной случилось в Мёртвых землях. Степная ведьма Байгаль помогла, – она пытливо глянула на мать с отцом и маленько приврала, – снять проклятье. Только вот… узор оставила.
– Так что же, – у Деяна во рту пересохло, – теперь тебя обнять можно?
Крапива тихо ответила:
– Да…
И тут же была заключена в крепкие отцовские объятия, а мать охнула, ожидая недоброго.
Досталось нежности и Малу с Удалом. Расцеловав братьев, Крапива села на пол перед Долой и распахнула руки.
– Матушка!
Но та ровно окаменела.
– Матушка?
Дола очнулась и заголосила:
– Ты на кого похожа?! Гульня! Вертихвостка! Куда вырядилась?! Где ж это видано? Ещё и по деревне в таком виде шла?!
Оторопела не только Крапива, но и молодшие с Деяном. А Дола всё не успокаивалась:
– Мать слезами заливалась, уже Тени требу за тебя принесла, а ты!
Обыкновенно молчаливый Деян тут не выдержал и негромко сказал:
– Успокойся, мать.
– А тебя вообще не спрашивают! У него дочь, почитай, голая по улице ходит, а он…
– У меня дочь из мёртвых вернулась, – процедил Деян. – А ты, если умного ничего сказать не можешь, вообще молчи!
– А ты не лезь! Своих вон воспитывай, а к моей…
– А ну-ка рот закрой, дура! – гаркнул Деян.
Гаркнул, и оробел от собственного крика. Однако на попятный не пошёл. Поднял дочь с пола и вдругорядь обнял.
– Дура она, – пробурчал он, поглаживая Крапиву по голове, – не слушай. Ты теперь дома, дитятко. Теперь никуда тебя не отпустим, от всех защитим.
Грудь у отца была впалая и пламень в ней тлел робкий, не чета Власову или Шатаеву. Но всё ж от объятий было тепло, как от очага. Крапива вдохнула родной запах и нехотя призналась:
– Отпустить-то придётся… Батюшка, матушка, – она отстранилась и поклонилась на две стороны, – не серчайте. Одна я из Мёртвых земель нипочём не выбралась бы. Был тот, кто оградил меня от всех бед. Ему и я жизнью обязана, и все Тяпенки, если уж по правде. И я ему обещалась, не спросив вашего дозволения.
Дола набрала воздуха в грудь для нового крика, но Деян цыкнул, и она потупилась.
– Что же, – отец пригладил растрепавшиеся волосы Крапивы и расправил складки платья на её плечах. Вот же насмешка Рожаницы: едва обрёл дочь, а уже и отдавать пора. – Не сегодня, так завтра, а быть может через год, но этот день всё одно настал бы. Что ж сразу не привела жениха знакомиться? – Деян искоса глянул на жену и усмехнулся: – А хотя ясно… Ну веди. Поглядим, каков купец на наш товар. Иди, дитятко. А я покамест с матерью потолкую.
Произнеси эти слова кто другой, Крапива решила бы, что в них сквозит угроза. Но уж кто-кто, а Деян мухи не обидел бы и подавно не стал бы скандалить с супругой. И девка с лёгким сердцем отправилась за Шатаем.
***
Шатай храбрился как мог, но всё ж чужой обычай не мог не страшить его. Подле него шла аэрдын, а следом за ними широко, по-мужски, шагала Матка Свея, да что уж, сама Рожаница благословила его брак! Но отчего-то юному шляху было не по себе. Ну как не примет его семья аэрдын? Что тогда? И он без племени останется, и травознайка без семьи?
Крапива коснулась его пальцев и хитро сощурилась:
– Что не весел? Передумал?
Шатай сдвинул брови к переносице, силясь понять, шутит его жена или взаправду волнуется. Он вопросительно глянул на Свею, ведь уже успел узнать, сколь скора она может быть на расправу, но Матка глядела в сторону и понимающе улыбалась. Тогда Шатай поймал лицо аэрдын в ладони и коснулся губами губ.
– Нэбэсная владычица погасит звёзды раньшэ, чэм я откажусь от тэбя.
Травознайка зарделась, а Свея одобрительно хмыкнула:
– Каков болтун!
– Я
