Крапива - Даха Тараторина
У аэрдын загорелись щёки, а у Шатая сердце заколотилось о рёбра, того и гляди вылетит!
До самой избы лекарки он не то шёл, не то летел, и в ушах у него звенела зарождающаяся песнь.
А потом они взошли по ступеням и распахнули дверь, и сердце шляха остановилось.
За столом, бок о бок, сидели срединный княжич и мужчина с женщиной, которые не могли быть никем иным, кроме как родителями аэрдын. Все трое улыбались и шумно обсуждали что-то.
Мужчина подал голос первым:
– Что ж ты, дочка, долго ходишь? Жених уж первее прибежал знакомиться!
Влас глядел прямо на Шатая, скрестив руки на груди. В глазах его сияло торжество.
– Как… жених? – охнула Крапива.
– Ну а как же? – с готовностью ответил отец. – Сам княжич посватался! Что ж сразу не сказала, что такой человек в мужья набивается? Разве ему откажешь?
Влас самодовольно вскинул бровь.
– И верно, – усмехнулся он, – разве мне откажешь?
Матка Свея поглядела на княжича, на шляха, стиснувшего кулаки, на потерянную Крапиву и сказала:
– Да тьфу на вас! Разбирайтесь уж сами!
Глава 20
Никто не решался первым разорвать полотно напряжённой тишины. Лишь тяжёлое, с присвистом, дыхание шляха слышалось в ней. И тогда Шатай выдавил:
– Так. Так, значит, княжич.
Влас осклабился.
– Выходит, что так.
Он и без того сидел в кухне, ровно хозяин, а тут нарочно показал ещё больше власти: откинулся спиною на стол, оперся о него локтями, закинул ногу на ногу. Как ни глянь – глава семьи. И Деян не смел сказать что-то против.
Шатай бы кинулся на соперника сразу, но вместо того шагнул назад, на крыльцо.
– Пойдэм, – позвал он и с нажимом повторил: – Пойдэм.
Влас только того и ждал. Легко поднялся и, проходя мимо Крапивы, замедлил шаг. Глянул ей в глаза и медленно облизал губы, от чего девка вдруг покраснела. А княжич наклонился и шепнул:
– Моей будешь.
Едва за мужчинами закрылась дверь, отрезав их от растерянных тяпчан, Шатая точно подменили. Видать, все силы растратил на то, чтоб не расписать кровью жилище аэрдын. Но всякому терпению приходит конец, и шлях ударил прежде, чем они спустились с крыльца. Княжич слыл добрым воином и подобный приём нипочём не пропустил бы в бою, но здесь оплошал. Ждал, что мальчишка станет накручивать себя, как мелкая шавка, кричать о чести и воле богов. А он раз – и сразу драться. Что ж, добро. На этом языке Влас говорил недурно.
Влас неловко скатился со ступеней, но вскочил прежде, чем шлях спрыгнул за ним. Ноги пнули пустое место, а развернуться Шатай уже не успел. На сей раз ему прилетело от княжича пониже спины. Влас насмешливо добавил:
– Сымай порты, отшлёпаю тебя, как дитё неразумное!
Шатай взревел.
– Ты трус и прэдатэль!
– Я своего племени не предавал. А ты? – хохотнул княжич.
– Ты прэдал тэх, кто спас тэбэ жизнь!
– А ты девку завалить не смог, сбежал со страху!
Любо-дорого посмотреть, как они плясали! Один чудо как хорош в бою, зато второго вела ярость, заглушающая боль от полученных увечий. Шатай дрался что дикий зверь, который не ведает, что может покалечиться али погибнуть. Он бился за то единственное, что осталось у него в жизни. За то, что чаял отнять срединный княжич. Он кусался и царапался, даже не вспоминая про оружие. А и вспомни, не сумел бы воспользоваться. Ни к чему дикому зверю железо.
Княжич же и вовсе упивался сражением. Вроде немного времени провёл будучи раненым, а успел понять, сколь тяжела ноша слабейшего раба. Тело его повиновалось малейшему приказу. Да что уж! Прежде приказа отражало удары, уклонялось и извивалось, обманывая неприятеля.
Брызнула первая кровь, и уже не разобрать, из разбитой губы одного или из носа другого. Шатай, озверев, сомкнул зубы на предплечье княжича. Обнялись – и покатились. Только брызги грязи из луж в стороны.
Чем кончилась бы драка, одной Рожанице ведомо, но та, как водится, несбывшегося не открывает. Недоброе остановила другая женщина.
Крапива величаво вышла на крыльцо и намеренно громко хлопнула дверью. Она не кинулась разнимать мужиков и не завизжала, как сделала бы любая другая баба. Она и сама так сделала бы пару седмиц назад. Но нынче травознайка, познавшая Степь, скрестила руки на груди и гаркнула:
– А ну разошлись!
Домашние, ясно, наблюдали из-за Крапивиной спины, и Свея одобрительно пихнула Долу.
– Молодец твоя девка.
Дола же стояла ни жива ни мертва.
Ох, и хороша аэрдын была в тот миг! С высоко поднятой головой, напряжёнными губами, которые так и тянуло расцеловать, в одеянии степной ведьмы, в котором травознайка и сама походила не то на колдовку, не то и вовсе на богиню. Она откинула за спину толстую косу и медленно грозно спустилась по ступеням. Нахмурилась, и мужчины нехотя разомкнули объятия. Они сидели пред ней в слякоти и ссадинах, а мелкий дождь смывал с них грязь вместе с достоинством. Не такими, ох, не такими мнили себя женихи!
Крапива смерила их суровым взглядом.
– Влас.
Княжич приосанился, но важности в таком-то положении себе не добавил.
– Я тебе доверилась.
Он ухмыльнулся краем рта.
– И, кажется, осталась тем довольна.
Он глядел на неё так, будто девка стояла нагой, как тогда, в горячем источнике. Когда-то Крапива смутилась бы такого взгляда, но не теперь.
– Я рисковала жизнью. Шатай предал родное племя. Ради тебя. Ради того, чтобы вернуть тебя живым.
– А я разве о том просил? – вставил княжич.
– И так ты там платишь за спасение?!
– Не помню, чтобы в должники записывался!
Крапива топнула и закричала:
– Да хоть раз побудь же ты человеком! Неужто так сложно?!
Тут уж княжич показал спесь. Он поднялся, и Шатай спешно последовал его примеру. Влас процедил:
– Дура.
– Что?
– Что слышала! Дура и есть! Слепая, самовлюблённая… Я на тебе жениться хотел!
Шатай не смолчал:
– У нэё ужэ есть муж.
А Влас ядовито поправил:
– Тогда уж двое!
– То, что вы мне под юбку залезли, не делает нас семьёй. И уж точно я не стану твоей женой по срединным обычаям, Влас.
– Что же, если тебе больше по нраву иметь двух любовников, чем двух мужей…
Будь кто малость внимательнее, заметил бы, как Дола схватилась за грудь. Но все в упор глядели на Крапиву. Та же и не подумала отпираться. Она
