Академия для наследников - Анастасия Ольховикова
Меня хватило только на то, чтобы открыть дверь лаборатории воды. Внутрь стор Хонгрем входил, держа меня под локоть. Ну а там, ожидаемо, перед двумя преподавателями и предстала картина разворачивающейся измены…
Тао плавно покачивалась, восседая сверху на Дарии, и пусть платье она не снимала, просто задрав, смысл совершаемых ею действий сразу стал понятен. И пусть от штанов Дарий избавился совсем, юбка Таориши скрывала от нас самую нелицеприятную часть картины. Руки водника находились под алой тканью, но я была уверена, он помогает бедрам Таориши ритмично двигаться: оседать и вновь возвышаться над его телом. И пусть на Дария мне было уже давно все равно, факт свершившейся измены привел меня в состояние тихой истерики. Не выдержав, я вырвалась из рук нашего декана и помчалась, куда глаза глядят, на ходу смахивая беспрерывно льющиеся слезы. Что происходило в лаборатории дальше, я не представляла, только слышала потрясенный возглас декана водников:
– Дарий!
Я же продолжала бежать, не разбирая дороги, и очнулась только тогда, когда скорее ощутила, чем увидела, окутывающую меня тьму. Она была настолько родной, как если бы я оказалась в объятиях Эвангелиона. И вот стоило мне в такую минуту думать о нем! Эмоции вырвались наружу, и я, тихо завыв в пустом коридоре, сползла по стене вниз, обхватив колени руками и пряча в них голову.
Сколько времени прошло, не знаю. Существование вне пространства закончилось, когда меня рывком подняли на ноги, и я, задрав голову, увидела до боли знакомые встревоженные синие глаза. Гейл… Гейл все–таки пришел!
– Морин! Морин, да что с тобой? – его голос дрожал от напряжения, в то время как руки сжимали мои плечи. И столько эмоций было во взгляде…
Кажется, где–то я уже это видела. Кажется, меня посетило ощущение, что картина повторялась. Края уха коснулся не пойми откуда взявшийся ветерок, я отвела глаза от созерцания некроманта, отмечая табличку с названием деканата факультета Жизни… и понимая, что свершается то самое видение, которое приходило ко мне во время одного из ранних трансов. То самое, которое я больше всего на свете хотела пережить заново. Снова посмотрев на Гейла, я поняла, что выражение его лица и бездна беспокойства во взгляде – вот они…чувства, о которых я грезила ночами. Не сознавая, что делаю, я кинулась к нему на грудь, рыдая:
– Гейл! Гейл, прости меня, Гейл!..
– За что? – напряжение постепенно покидало его голос, а еще я почувствовала, как он ласково гладит меня по голове. Виска коснулся легкий поцелуй, и я не выдержала исходящей от мужчины нежности.
– Я тебе врала, врала все это время, Гейл! Не было никакой другой принцессы Жизни, я и есть Армина! – всхлипывая, призналась я.
Отрывать голову от его груди было страшнее всего, и я только сильнее вцепилась в спину Гейла, когда поглаживания прекратились. Не простит, мелькнула в голове отчаянная мысль, и в тот момент я готова была на все, что угодно, лишь бы вымолить его прощение.
– Я знаю, – тихо ответил Эвангелион, и это вынудило меня все же отстраниться и заглянуть в его глаза, чтобы увидеть в них окончательный приговор.
А он улыбался. Так тепло и ласково, что у меня перехватило дыхание. Гейл заключил мое лицо в ладони, начав стирать позорные слезы подушечками больших пальцев.
– Как?.. – только и спросила я, не в силах бороться с эмоциями.
– Догадался, когда ты вызывала отца, – он отвел с моего лица выбившуюся из прически прядь. – С чего бы вдруг Арману Биорийскому желать смерти некроманту, который даже незнаком с его единственной дочерью?
– Гейл, – голос сорвался на шепот. – Прости меня, Гейл, – снова всхлипнула я.
– За что? – искренне удивился он. – Ты выживала, моя маленькая птичка. Но я очень рад, что сейчас доверилась мне. Ты поэтому в таком настроении была? – имея в виду слезы, спросил он.
Я отчаянно замотала головой:
– Нет. Из–за Дария…
В следующее мгновение я имела возможность наблюдать моментальное преображение Эвангелиона: глаза его сузились, став совсем черными, голос приобрел стальной оттенок, губы поджались так сильно, что почти побелели. Теперь я понимала, за что в Академии так боялись высшего некроманта.
– Я потерял вас в главном корпусе. Хотел удостовериться, что с тобой ничего не случилось. Что сотворил этот водник? Он причинил тебе вред, Морин?!
– Нет–нет! – тут уже и я обхватила его лицо, снова начиная плакать. – Это все я, я, Гейл! – рыдания вырвались наружу, но мне надо было видеть, как отнесется к тому, что я расскажу, Эвангелион. – Это я все подстроила! Те травы, которые мы купили на базаре, они были для того, чтобы приготовить для Дария расслабляющую настойку, чтобы он не скрывал своих истинных чувств к Таорише, но что–то пошло не так…и он меня…захотел…сегодня! И потащил в лабораторию Воды…а там…Таориша…и она…с ним! А я…к декану побежала, и они с деканом водников все видели…а потом я здесь оказалась…во тьме…с тобой.
– Настойка одурманивающая? – поначалу нахмурился Гейл, но я отрицательно замотала головой:
– Нет, Гейл! Ее применяют для нервного успокоения, состояние опьянения – это небольшой побочный эффект, а Дарий в это время, похоже, становится агрессивным…вот и вышло так.
– Он тебя обидел? – на скулах некроманта заходили желваки.
– Нет, Гейл…это я просто плакса такая…
Говорить о том, как я пыталась изобразить с Дарием страсть, представляя на его месте Эвангелиона, я не стала. По виду Гейла я догадалась, что он, пусть и пытается держать себя в руках, убить водника может, стоит только дать повод. Нет, такой жертвы я совсем не хотела…поэтому молча дождалась момента, когда морщинки на его лице разгладились, а сам он приблизился ко мне настолько, чтобы мы соприкоснулись лбами.
– Ты не плакса, – с улыбкой в голосе, снова начав меня обнимать, проговорил Гейл тихо. – Ты моя маленькая и храбрая огненная птичка.
– Как феникс? – зачарованно глядя на его губы, спросила я.
– Как феникс, – подтвердил некромант с улыбкой.
До них оставалось совсем чуть–чуть. И я в таком состоянии, что готова была сейчас свернуть горы. Когда потянулась к Гейлу, он решительно отстранил меня от себя:
– Ты не ведаешь, что творишь. Ты и понятия не имеешь, кто я такой, Морин…
Туман медленно покидал мою голову. Я смотрела на Эвангелиона
