Екатерина Оленева - Красный цветок
Ветер усилился и, растрепав черные, вьющиеся волосы вокруг нереально красивого, кукольного лица, вдруг затвердел в руках Зара, превращаясь в гибкий и жестокий, прозрачный, но даже на вид более грозный, чем настоящий, бич.
— Нет! — крикнула Сиэл*ла, но порывом ветра её бросило на грубые, плохо обструганные доски, протащило и недвижным кулем оставило лежать у наших ног.
Астр*эль присела рядом, обнимая кузину. Сиэл*ла вздрагивала от рыданий.
Бич развернулся, прочерчивая в сгустившихся сумерках белые кристаллики льда. Коснулся белой кожи, оставив на той алые темнеющие разрезы, набухающие алыми горячими каплями.
Бич снова и снова касался плоти. Мелкие кровяные брызги слабым облачком взвивались над ним и гасли в воздухе, словно багряный туман.
Эллоис вздрагивал от ударов. Но продолжал неподвижно стоять. Хотя никакая сила, кроме собственной воли его не удерживала. И не поддерживала тоже.
Бич мелькал чаще и чаще. Плечи и торс уже были изрезаны до такой степени, что ещё немного и, казалось, выступят кости.
"Иди к Слепому Ткачу", — пожелала я Зако*Лару от всего сердца.
Плохо контролируя себя от переполнявших душу эмоций, я послала в сторону экзекутора черную удушливую волну. Я не думала, о том, что делаю.
Чеар*рэ дернулся, качнулся, словно чей-то невидимый кулак врезался ему под ребра и отлетев на несколько метров, кулем повалился на пол.
— Оди! — ахнула за моей спиной Астрэ*ль, зажимая рот ладошкой.
С холодным любопытством я наблюдала за тем, как Зако*Лар, пошатываясь, поднимается на ноги. Из носа у него стекала тоненькая струйка крови, алая же, густая жидкость пузырилась на губах. Он поднял на меня потемневший взгляд. Глаза на белом лице казались черными провалами.
А затем мы будто перемесились. Яростно искаженное лицо Зака вспыхнуло прямо надо мной. Было ощущение, что его руки больно впиваются мне в предплечья, до синяков, вжимаясь в плоть.
"Кто?! — выдохнула жуткая маска. — Кто ты?! Отвечай?! Ты — не Чеар*рэ! Порождение Тьмы…"
Я отпрянула, только по чистой случайности не ответив очередным огненным запалом.
Морок мгновенно распался.
Зако*Лар успел подняться на ноги, не сводя с меня пустого, словно задурманенного наркотиком, взгляда.
— Одевайся, — кивнул он Эллоис*сенту, отходя в сторону.
Не оборачиваясь, я спустилась на среднюю палубу.
— Что это было? — настиг голос Аста*рэль. Она следовала по пятам.
Я не хотела ни о чем говорить, желая остаться одна. С досадой понимая, что в замкнутом пространстве это не осуществимо.
— Куда вас понесло? — досаждала Аста*рэль Сиэл*ле вопросами.
— Они меня не слушали. Что я могла поделать? — всхлипывала блондинка.
Укрывшись с головой одеялом, я против воли прислушивалась к голосам.
Ничего в жизни не меняется. Я по-прежнему одинока.
Если бы кому-то из Вышних пришло в голову справиться о желаниях, живущих в моем сердце, я бы призналась, что больше всего хочу, чтобы меня любили. Просто — любили. По-детски глупое, по-женски наивное желание, в котором умная и могущественная я не призналась бы ни одному смертному.
За тонкой перегородкой задувал коварный, сухой норд.
Подхваченная множеством потоков, я, подобно щепке, влеклась неведомо куда.
ЧАСТЬ III
ВРАТА ИНФЕРНО
Глава 1
В море
Делая не менее двенадцати узлов в час, то опуская, то задирая нос, корабль величаво перебирался с гребня волны на гребень. Облокотившись на поручни, щурясь от яркого закатного солнца, я наблюдала за колыхающимися волнами.
— Надеешься кракена увидеть? — шутил за спиной Къет*ри.
— Не сегодня, — огрызнулась я.
Мы находились в море вторую неделю. Успев смириться с непрерывной качкой, избавившись от тошноты, я почти восстановила душевное равновесие. Но настроение портили вежливое равнодушие Эллоис*Сента и холодная, неприкрытая враждебность Зака.
Последнее было опаснее. Первое огорчало сильнее.
Матросы, как трудолюбивые муравьи, сновали по неподвижному рангоуту, манипулируя парусами.
Къёт*ри, увлеченный мореходством, толковал про трюм — стеньги, бом-брам-стеньги.
Я неприкрыто демонстрировала, что тема сия меня не вдохновляет, из опасения, что, оседлав любимого конька, он забудет остановиться.
Опасения оправдались. Пришлось бесконечно выслушивать, что гафели и гики относятся к подвижному такелажу. Что рангоут, в свой черед, может быть подвижным и неподвижным. Что галсом называют движение судна относительно ветра, и различается галс, подобно рукам, на правый и левый. Что кабельтов, это единица измерения равная 110 мили, и составляет, приблизительно, 182 эдониаских метра. Что поворот оверштаг, эта такая экстремальная штука, при которой корабль "пересекает направление ветра носом". И так далее. И тому подобное.
Отчаянно скучая, я молчаливо наблюдала, как у горизонта скапливаются лиловые тучи. Будто расплывалась гигантская чернильная клякса.
Капитан, проходя на мостик, неодобрительно покосился сначала на горизонт, потом на нас.
— Следует предупредить ваших родственников, маэстро Чеар*рэ, — обратился он к Зако*лару, — чтоб не разгуливали по верхней палубе. Приближается буря. Пассажирам будет лучше спуститься вниз.
Зак невозмутимо продолжил крутить колесо штурвала не удостоив капитана ответом.
— А ведь старик-то прав, — кок, спешивший, с горячим чайником в кают-компанию, одарил меня кривозубой улыбкой. — Может быть, вы бы спустились бы вниз, к сестрам, прекрасная маэра? А то, как бы вам невзначай крылышки-то не подмочило?
— Ступай прочь, — брезгливо поджала я губы.
Кок послушно поплелся.
Будь у него хвост, он непременно зажал бы его между ногами, как побитая собака. Впрочем, даже без хвоста корабельный повар смахивал на тощую дворнягу.
Океан вспенивался. Корабль, решив зарыться носом в один из высоких валов, ни как не мог определиться, в какой именно и, в последний момент малодушно подскакивал, словно пробка. Налетающий шквал то и дело кренил его к левому борту. Кипящие волны заливали дыбящуюся палубу.
Инстинктивно я уцепилась за поручень.
В следующий момент над головой развернулся водный язык, холодный и едкий. Длилось это миг. Мнилось вечностью. Легкие разрывало от недостатка кислорода, глаза и кожу драло от жесткой соленой воды.
Барахтаясь в густой синеве, я страдала не столько от отсутствия кислорода, сколько от чувства беспомощности. Однако волна, перекатившись через борт, схлынула, не принеся вреда. Отфыркиваясь и отплевываясь, удалось подняться.
