Тление - Лорел Гамильтон

Я услышала, как Ричард пробормотал:

— Слава богу, — и почувствовала, как он вогнал себя внутрь, пришпилив нас обоих к полу. Жан-Клод надо мной вздрогнул, и во мне тоже, и от этого меня снова накрыло — я кричала и извивалась под ними, а мои ногти зарывались в ковер, пытаясь найти хоть что-то, за что я могу ухватиться, чтобы не рухнуть с головой в наслаждение, и никогда больше оттуда не возвращаться.

Глаза у меня закатились, так что я ничего не видела, и только по меньшему весу надо мной поняла, что Ричард отстранился. Жан-Клод приподнялся на руках. Я попыталась посмотреть на него, но все было каким-то белым по краям и мерцало. Нельзя ослепнуть от слишком большого количества секса, но в такие моменты я понимала, откуда пошло это выражение. Жан-Клод вышел из меня, отчего я вновь скорчилась и вскрикнула.

Опустившись на спину, я ждала, когда снова смогу двигаться. Жан-Клод рухнул рядом со мной на живот, а его рука легла поперек моей талии. Я повернула голову и все, что мне было видно — это ворох его черных кудрей. Я заметила руку Ричарда, лежащую на плече Жан-Клода и ниже, на его лопатках, так что Ричард мог расслабиться, отдыхая на теле вампира. Дышал он с трудом — даже после серьезных тренировок он так никогда не дышал. С его губ с придыханьем сорвался смешок.

Жан-Клод приподнял голову, но я по-прежнему ничего не видела, кроме его волос.

— Мы выиграли эту битву, но нужно составить план, чтобы победить в следующей.

Я похлопала его по руке, которая лежала на моей талии, и сказала:

— Если ты можешь двигаться, то вперед, Макиавелли, планируй. Я вот своих ног до сих пор не чувствую.

Он рассмеялся и мотнул головой, длинные волосы по-прежнему закрывали его лицо. Я обнаружила, что уже могу двигать рукой, так что мне удалось убрать его кудри, чтобы увидеть лицо. Глаза у него были такие светлые, какими я их никогда прежде не видела — не полночно-синие, а как осеннее небо перед закатом. Меня накрыло тем чувством, которым всегда накрывало, когда я смотрю на него — что он слишком хорош для меня. Жан-Клод улыбнулся — не той улыбкой, которую он использовал на сцене или перед камерами СМИ, а той, что не была искусственной, что была настоящей, и оттого куда более ценной.

— Ничего, если мы просто поваляемся здесь и насладимся моментом, прежде чем снарядимся для следующей битвы? — поинтересовался Ричард, и в его голосе прозвучали почти печальные нотки.

Жан-Клод повернулся к нему, а я поняла, что уже могу приподняться на локтях и разглядеть тело Ричарда по другую сторону от Жан-Клода, но лица его я не видела.

— Ты прав, mon lupe, этот момент стоит посмаковать. Прости меня.

— Раз уж мы еще не встали, то можем пообниматься, — предложила я, потому что если такое больше никогда не повториться, то я бы хотела, чтобы мы обнимали друг друга втроем.

Часть меня ожидала, что Ричард опять взъерепенится со своими проблемами и будет настаивать, чтобы я легла между ними, но он не стал. Он просто повернулся на бок и лег «большой ложкой» со стороны Жан-Клода, который пристроился «маленькой ложкой» ко мне — сама же я стала «крохотной ложечкой» («большая ложка» — это человек, который обнимает другого со спины, а тот, другой, становится «маленькой ложкой» — прим. переводчика). Нравится или нет, такова правда. Жан-Клод прижал меня ближе к себе, и рука Ричарда обняла нас обоих. За восемь, почти девять лет, это был первый раз, когда мы втроем лежали в обнимку вот так, а если такое и случалось, то так давно, что я уже и не помнила.

Я погладила Ричарда по руке. Уже забыла, насколько темная у него кожа, и какой бледной кажется моя собственная на его фоне. Мне нравилось, как контрастирует его загар с нашей бледностью. Я никогда не могла загореть — просто сгорала на солнце. Интересно, ловил ли загар Жан-Клод, когда был еще жив, или оставался бледным и сгорал на солнце, как я?

Кто-то постучал в дверь, и мы все напряглись. Раздался голос Итана:

— Прошу прощения, что прерываю, мне правда жаль, но зрители еще ждут тебя. Натэниэл сейчас на сцене — пытается их занять, чтобы они не ушли, но ты нам нужен.

Лежа в нашем уютном ложечном царстве, я ответила:

— Только я напрочь забыла о зрителях, и мне одной чувствовать себя дурой?

Жан-Клод погладил меня по волосам и прижал к себе, пристроившись своим обнаженным телом к моему. Сейчас комфорта в этом было больше, чем секса.

— Нет ничего глупого в том, чтобы полностью отдаться удовольствию, которое ты любишь, ma petite.

— Может, это и не глупо, но ты-то про них не забыл.

Обнимавшая нас рука Ричарда напряглась.

— Я зашел со стороны переулка, так что зрителей даже не видел. Просто почувствовал, как Жан-Клод взывает о помощи к волкам, а я был достаточно близко, чтобы ответить на его зов.

— Это и правда большая удача, что ты оказался рядом, mon lupe. Не думаю, что другой волк смог бы заменить тебя сегодня.

— Погоди, разве ты не сказал, что у тебя свидание, и поэтому ты оказался поблизости? — уточнила я.

— Верно.

— Она здесь? Пожалуйста, скажи мне, что твоя девушка не стояла снаружи, под дверью, пока мы тут занимались сексом, — я попыталась сесть, чтобы взглянуть на него, но они с Жан-Клодом удержали меня на месте.

— Ее здесь нет, я вызвал ей «Убер» и отправил домой.

Я старалась не вырываться из их общей хватки, но роль самой крохотной ложки уже не дарила мне такого уюта. Ричард бросил свою партнершу, чтобы заняться с нами сексом. Это казалось мне бестактным.

— Надеюсь, она тебя простит, — сказала я.

— Это было первое свидание, и мне было скучно. Я сожалею, что люди оказались в опасности, но мне не жаль, что я сейчас здесь, с вами, вместо того чтобы слушать про чужой развод и про то, что я не похож на ее бывшего мужа, и вообще не слишком-то хорош.

— Звучит ужасно, — согласилась я.

Жан-Клод погладил Ричарда по руке и спросил:

— Зачем ты пошел на это свидание?

— Его устроил другой преподаватель, да и мой психотерапевт всячески уговаривает меня почаще ходить на свидания.

— И как бы твой психотерапевт отреагировал на то, что у нас тут сейчас было?

— Никак, она сказала, что