Тление - Лорел Гамильтон

дверь открытой, Жан-Клод. Неужели ты думал, что слова не имеют силы? Есть лишь два пути завершения четвертой метки — насильственный со стороны вампира, и путь заклинания во время совершения самого акта. Настоящая магия выходит за пределы звериного спаривания и сосредоточенных мыслей на чем-либо, но ты так юн, ты не помнишь времен, когда Мать была одной из нас, а не королевой для нас. Тогда магия была повсюду, но были и правила — они и сейчас есть, но тебе они неизвестны, маленький псевдокороль. Нехватка знаний принесет тебе смерть, и тогда твой слуга-человек, величайший некромант за последние три тысячи лет, станет моим, как и твой зверь, волчий король местной стаи. Он не так силен, но как только он станет моим, я наполню его такой магией, что никто не сможет выстоять против него.

— Кто ты? — спросила я.

— Имена — это древняя магия. Я не поделюсь своим.

— Если ты собираешься стать нашим мастером, разве мы не должны знать твое имя?

— Меня называли Деймосом.

— Персонификация ужаса перед битвой, верно?

Необычайно реальная змеиная голова уставилась на меня, и что-то промелькнуло в мерцающих серых глазах. Я его удивила.

— Неожиданно, что ты это знаешь.

— Ma petite полна сюрпризов, Деймос.

Змеиные кольца переместились, словно кто-то прошел сквозь туман и направил их в сторону моей руки там, где я касалась груди Жан-Клода. Он ослаб, и Ричард взял на себя больше веса его тела, оставив одну руку свободной. Никто из нас не хотел отпускать ладонь Жан-Клода, словно это было важнее, чем просто касаться его кожи.

— Жан-Клод, поднимай ardeur, — поторопил Ричард.

— Я не навяжу себя тебе, я дал тебе слово.

Я об этом не знала, но теперь мне многое стало ясно насчет этих двоих.

— Подними ardeur и прогони этого холоднокровного ублюдка назад в его нору, или я это сделаю сама, — сказала я.

— Если мужчина не держит слово, то в нем нет чести, — Жан-Клод настолько осел в руках Ричарда, что тому пришлось напрячься, чтобы удержать его, а я по-прежнему цеплялась за свободно висящую руку вампира, чтобы ладони Ричарда оставались хотя бы частично свободными. Я запнулась на своих дурацких каблуках и чуть не упала. Кожа Жан-Клода была липкой и холодной на ощупь. Она должна была быть теплой, полной желания зрителей из зала. Деймосу не нужно было посылать в меня страх — я и сама умудрилась испугаться. Страх прогнал мой ardeur. Блядь. Я с трудом сглотнула и посмотрела на Ричарда. Взгляд у него был твердый, шоколадно-карий, ни следа силы Жан-Клода в его глазах не было. Мои наверняка уже тоже стали карими.

— Не знаю, что у вас там за договор, но он не стоит того, чтобы Жан-Клод умер у нас на руках, — сказала я.

— Если бы я знал, что мы с тобой это переживем, я бы позволил ему умереть, но это было раньше, и Деймос ситуацию не улучшает.

Я начала было говорить, что если бы он позволил Жан-Клоду умереть, то уже неважно, пережил бы он это или нет, потому что я бы сама его убила, но я уже научилась держать при себе свои саботирующие мысли. Где-то в этот момент он и согласился помочь.

Ричард поцеловал Жан-Клода в щеку. Понятия не имею, зачем. Он так никогда раньше не делал. Жан-Клод повернул голову, чтобы яснее видеть Ричарда. Его темно-синие глаза с трудом фокусировались.

— Ты бы и правда позволил ему убить себя и отдал нас с Анитой в рабство, лишь бы случайно не опорочить меня?

— Я дал тебе слово.

— Это «да», — заметила я.

— Oui.

— Честными так легко манипулировать, — прокомментировал Деймос.

— Быть может, — сказал Ричард, по-прежнему глядя в лицо Жан-Клода, словно хотел запомнить его, а потом взял и поцеловал его, рот в рот. Это было целомудренное прикосновение губ, но за все наши почти десять лет беготни друг от друга и обратно, я впервые увидела, как они целуются. Ричард поспешно отстранился, а на лице Жан-Клода застыло изумление, которое мы с ним оба испытывали по поводу нашего дохрена гетеросексуального Ричарда.

— Ты поразил меня, mon lupe («мой волк» — прим. переводчика).

— Я бы предпочел не делать этого ради команды, но, если такое происходит в пылу момента, я обещаю не сожалеть о содеянном. А теперь выпусти ardeur и спаси нас.

Змеиные кольца стиснулись, скрутились, не знаю, как назвать то, что они сделали вокруг груди Жан-Клода, но его встряхнуло так, что мы с Ричардом невольно отпустили его. За секунду до того, как я вновь коснулась их обоих, Деймос наполнил меня таким ужасом, что у меня дыхание сперло и сдавило грудную клетку. Мы проиграем, мы умрем, мы…

— Ему не найти похоти там, где я им владею. Твой мастер тебя не спасет, волк.

— Ему просто нужно поднять ardeur, — сказал Ричард и посмотрел на меня.

— Похоть — это то, в чем мужчины прячут свой страх перед битвой, свой ужас на поле боя они прячут в насилии и разорении, но уже слишком поздно, Жан-Клод не сможет подарить вам покой.

— Я в курсе, — ответил Ричард и посмотрел на меня странным взглядом — он был почти умиротворенным, словно Ричард смирился со всем этим или что-то в этом роде. Не думала, что еще раз увижу такое выражение на лице нашего учителя-вервольфа, который вечно боролся с собой. Он стоял, держа Жан-Клода, мышцы на его руках были напряжены, а я обнимала его за талию, зажав руку между их телами. Ричард кивнул мне, и я глянула вверх, на змеиную голову. Мне хотелось коснуться ее, чтобы понять, достаточно ли она реальна физически, чтобы по ней можно было врезать. Как только мы трое освободимся, проверим эту теорию. Я уставилась в светло-серые глаза, и они вновь замерцали, а может, так выглядело моргание у существа без век. Ричард поделился со мной своей уверенностью и спокойствием. Я не стала спрашивать, откуда они у него взялись — моя нужда в них была слишком сильна, чтобы задаваться такими вопросами. Это позволило мне вновь вернуть контроль над собой.

— Деймос, страх и ужас, сын Ареса, бога войны, — сказала я.

— Верно, я — бог.

Я улыбнулась в ответ и знала, что это одна из моих самых неприятных улыбок — я так улыбаюсь перед тем, как применить насилие, которое обычно заканчивается летально для оппонента. Я смирилась с этой своей улыбкой и тем, что она с собой приносит, потому что это помогало мне сохранить жизнь.

— Ты знаешь, как