Брак с сюрпризом, или Любовь под маской - Регина Мазур
Не дождется! Я ему ничего не обещала. И здесь я вовсе не за этим.
«Тогда зачем?» — пронеслось у меня в мыслях. Кто бы еще знал ответ…
Первой мое присутствие ощутила грифоница. Она встрепенулась. Серая орлиная голова повернулась ко мне и по-птичьи склонилась набок. Рута щелкнула клювом и заклекотала, как мне показалось, приветственно.
Да, ее я тоже узнала. Хоть мои познания в грифонах были крайне скудными, отличить их друг от друга не составляло большого труда. Питомицу Рика Томпсона узнает любой, кто читает газеты. Почему мне раньше не приходило в голову, что у наследника Дома Грифона тоже обязан быть свой грифон?
Теперь и Ричард заметил меня. Его красивое лицо озарилось улыбкой, будто он искренне рад мне. Так хотелось верить ему, но рассудительная часть меня все еще пыталась отыскать в его реакциях подвох.
Я приблизилась и закрыла зонт, укрывшись с ними под навесом стойл. А затем холоднее, чем собиралась, произнесла:
— Добрый вечер.
— Добрый, — ответил мне Ричард.
Рута потянулась ко мне, и я, не сдержавшись, погладила ее по голове, как в прошлый раз. Грифоница зажмурилась от удовольствия.
— Она тебя узнала, — заметил муж, глядя на нас и улыбаясь как-то по-особенному тепло. — Чувствует в тебе свою семью, родное существо и будет защищать при любых обстоятельствах, невзирая ни на твою внешность, ни на твое желание. Это высший подарок, какой она только может предложить. Цени его.
Мне было лестно, что я оказалась достойной заботы такого великолепного существа, как Рута. Но в словах Ричарда мне слышалось одно: «Хватит притворств. Сними наконец свою маску!»
В душе поднялось раздражение. Ну почему он просто не может оставить меня в покое⁈
— Хорошо, когда на твоей стороне такая сила. Насколько проще становится хранить собственные секреты, когда чужие как на ладони, — не без ехидства отозвалась я.
Ричард шумно выдохнул. Казалось, он взбешен моим недоверием и нежеланием открываться. В его глазах плясали отблески огня, а взгляд пронзал насквозь, касаясь самой души. Но голос его по-прежнему звучал мягко:
— Просто будь той, кем тебе комфортно быть, Виола. Даже если для этого приходится прятать лицо под маской. В том числе от меня.
Рик
Виктория застыла. Ее губы изумленно приоткрылись, а глаза настойчиво изучали мое лицо, в попытке отыскать подвох. Но я продолжал глядеть прямо и открыто, ничего не скрывая.
Не знаю, что она увидела, но девушка тут же смущенно отвела взгляд. Никто из нас не спешил продолжать разговор.
Да уж, не так я себе представлял этот вечер. Это свидание должно было предоставить окончательные ответы нам обоим. Несмотря на все мои догадки, оставался риск ошибиться. Я пошел ва-банк, первым открывшись перед ней, и ожидал, что она пойдет навстречу. Но вместо этого столкнулся с глухой стеной чувств.
Страх. Тоска. Одиночество. Откуда все это внутри красивой молодой девушки?
Я всегда воспринимал излишнюю осторожность Виктории за ее личное качество. Она любит все контролировать, стремится следовать правилам, чересчур заботится о чужом мнении и никогда не позволяет себе излишней вольности. Даже ее вторая, полная творчества и свободы жизнь на самом деле подчинена строгому порядку. Ни минуты покоя.
Но теперь мне стало ясно, какой из двух ее образов фальшивый. Почему она может себе позволить быть собой, лишь надевая маску.
В жизни леди нет ничего искреннего. Нет никого по-настоящему близкого. У меня-то всегда, даже после гибели семьи рядом были Рута и Дэн. Я никогда не оставался один. А Виктории приходилось все трудности встречать в одиночку. Был ли кто-то в ее жизни, кто знал бы ее настоящую? Кто разделил бы с ней все радости и невзгоды?
Теперь это мой долг, как ее супруга. Жаль только, что для нее я в этом качестве присутствую лишь в той фальшивой жизни…
Хотелось, чтобы она мне доверилась, но я понимал, что доверие нужно заслужить. Кажется, в последнее время я только и делаю, что без конца подвожу ее, расстраиваю. Не хватало еще и отпугнуть ее своим напором и шутками.
Да, сегодня совсем не такой вечер…
Дождь подходил к концу, но редкие капли все еще ударялись о навес, бесшумно стекая на землю. Небо прояснялось, и где-то вдалеке стали видны крохотные звездочки.
— Хочешь подняться выше? — спросил я Викторию.
— Что? — удивилась она. — Предлагаешь полетать?
Я кивнул, решив не напоминать, что прежде она уже летала, и ей точно понравилось. Тогда я видел ее искреннюю улыбку и горящие от восторга глаза. Хотелось снова подарить ей те ощущения.
Виктория, вероятно, тоже об этом вспомнила, поскольку вдруг замешкалась. Тогда я решил зайти с другой стороны:
— В королевских стойлах Руте не место. Нужно сопроводить ее домой. Уверен, она будет рада твоей компании.
В подтверждении моих слов грифоница стала нетерпеливо пританцовывать на месте, а потом ласково боднула лбом руку хозяйки и принялась ластиться.
— Я думала ты грифон, а не кошка, — рассмеялась Виктория и погладила ее по голове.
— Она же наполовину львица. А это почти что кошка, — напомнил я, с умилением глядя на них.
Половина дела сделана. Она уже улыбается.
— Если хочешь, можешь попробовать управлять ею в полете, — предложил я. — Если что, подстрахую.
— А Рута позволит?
— Даже не сомневайся.
Виктория согласно кивнула. В ее сиреневых глазах заиграли задорные огоньки предвкушения, и я наконец разглядел в ней прежнюю Виолу, известную не только своей маской.
Я вывел Руту из стойла и помог жене забраться в седло. Как и в прошлый раз девушка сидела передо мной, позволяя мне приобнимать ее за талию и с упоением вдыхать такой знакомый и чарующий аромат фиалок.
— Когда будешь готова, просто…
Я не успел договорить, а мы уже полетели.
— … действуй, как с лошадью, — договорил я и не сдержал похвалы. — Быстро же ты освоилась.
Виктория ничего не ответила, полностью поглощенная процессом. Да, основы те же, но грифон не лошадь, и в полете есть свои нюансы. Новичка такие перемены могут ошеломить. Но и Рута вовсе не простое животное и способна на ментальном уровне чувствовать седока, четко следуя даже за тенью его мысли.
Но все же я не смог отказать себе в удовольствии, время от времени пригибаться к нежному ушку жены и, едва касаясь его губами, шептать указания. Чтобы потом с восторгом наблюдать за тем, как розовеют от удовольствия и смущения
