Босиком в саду камней - Ана Адари
— А второй — генерал Чжоу. Командир Парчовых халатов. Боже, какие у него сильные руки!
Принцесса молчит, но глаза заблестели. А тренировочный бой, похоже, достиг своего апогея. Мужики разгорячились и разошлись всерьез. Лин делает свой фирменный кульбит. Но фиг! Юн не так-то прост! И острие меча, которое после такого па должно упереться генералу в горло, скользит мимо цели. А князь в свою очередь атакован.
Вот это танец с саблями! Смотрела бы и смотрела! А они и ногами добавляют! У обоих уже, вон, кровь! Лин, разозлившись на неудачную атаку, вмазал генералу от души! Прямо впечатал кулак в лицо Юна, за что сам схлопотал удар ногой практически в живот!
Вот же разошлись! Может, остановить их? Тайком бросаю взгляд на принцессу. У нее аж ротик приоткрылся, похожий на спелую вишню. Но в этот момент князь падает, все-таки сбитый с ног, и какое-то время лежит, видимо, выполняя третью мою просьбу. А Юн подходит и протягивает ему руку, помогая подняться.
— Спасибо, Мастер, — кланяется генерал Чжоу, почтительно отступив на шаг.
— Ты сам теперь Мастер.
— Вы мой Учитель. Я этого никогда не забуду.
— Надо будет повторить. Я не ожидал, что ты так силен.
— Конечно, Мастер, — еще один низкий поклон.
Мужчины, обнявшись, уходят. Они большие друзья. Вот это спарринг! Билеты надо продавать на такое зрелище! Впрочем, я свой бонус с бесплатного спектакля получила. Принцесса невольно вздыхает, провожая глазами генерала Чжоу.
Теперь девушка будет томиться, колоть свои нежные пальчики иголкой во время вышивания, рисовать сердечки на дорогой бумаге и заучивать наизусть любовные стихи.
А я, коварная, говорю:
— Именно генерала Чжоу я и выбрала тебе в мужья. Хотела его ранг повысить и сама пойти в дом его родителей, чтобы посвататься. Но твой отец…
— Мой отец?!
— Он против. А Юн Чжоу стал бы тебе хорошим мужем. Он молод, красив, удачлив, а каков мастер боевых искусств! Самого князя Вана одолел!
Принцесса вспыхивает, как факел, теперь уже от злости. Ну, держитесь, ваше высочество! Я уверена, что прямо отсюда девушка ринется к отцу. И говорю:
— Ты можешь быть свободна. Пойду, прилягу.
Я и в самом деле устала устраивать чужие свадьбы.
Паланкин его высочества у моих ворот уже на следующий день. Вот дала папе взбучку девчонка! Молодец!
— Она угрожала мне самоубийством, если я не дам согласия на этот брак, — угрюмого говорит мне принц. — Как вам это удалось?
— И не спрашивайте. Упарилась, уговаривая вашу дочь.
Упарилась не я, а два крутых мужика, махая мечами, но не суть.
— Ваше коварство не имеет границ.
— Мерси за комплимент. Так как? Помешаете счастью единственной дочери? Заставите ее страдать? Мало в империи несчастных принцесс, живущих с нелюбимыми мужьями?
И он сдается. Романтик! Что и требовалось доказать. Какой из него к черту политик?! Единственную дочь не смог выдать за союзника! Она досталась врагу, моему преданному генералу Чжоу.
Который светится от счастья, когда его матушка, не веря своим ушам, падает передо мной на колени:
— Неужто этот брак возможен, ваше императорское высочество?! Мой Юн женится на внучатой племяннице самого императора?!
— Да, — улыбаюсь я. — Ее отец уже дал свое согласие. Готовьтесь к свадьбе.
Вы бы видели эту свадьбу! Грандиозно — это все, что можно про нее сказать!
Юн горячо меня благодарит перед тем, как уединиться с молодой женой в брачных покоях. И вынуть шпильку из ее волос.
— Надеюсь, что ночью ты не будешь столь почтителен к ее высочеству, — говорю ему на ухо. — Целуй ее горячее и раздевай смелее. Она этого ждет.
— Но откуда вы…
— Не спрашивай. Ты любим прекрасной девушкой. Это огромное счастье.
— Я никогда этого не забуду, ваше высочество! — горячо говорит генерал Чжоу.
А мне с его свадьбы навар: в Запретном городе суета и все заняты только предстоящим мероприятием. А потом самой свадьбой. И мои враги тоже.
Поэтому я ухитряюсь устроить тайное свидание с Лин Ваном. Не знаю, как молодоженам, а нам сегодня так хорошо, что я вижу на потолке и солнце, и луну, и звезды одновременно. Лин зажигает для меня фейерверки губами, руками ну и собственно дальнобойным орудием, которое трудится безостановочно.
— Люблю тебя, Мэй… — шепчет он.
А у меня уже и слов-то нет. Гормоны, блин! Живот уже заметен, и скоро мне придется усилить меры предосторожности.
Мне скоро рожать.
Глава 19
Как же быстро летит время! Я на последнем месяце, и у меня уже вроде бы все готово. Но кто его знает? Всегда есть какая-нибудь супруга Гао, чье коварство безгранично. А беременная женщина так слаба, особенно перед родами. И так беззащитна.
Я все реже выхожу из своих покоев и все больше лежу, вздрагивая от почти беспрерывных толчков в огромном животе. Мой малыш очень силен и беспокоен. Активный ребенок, что тут скажешь?
— Тихо, не дерись, — глажу я живот, пытаясь нащупать, где голова. — Скоро уже.
— А что мы будем делать, если ребенок… Если с ним беда случится, — жалобно спрашивает Чун Ми, которая трясется за свою жалкую жизнь.
А ведь обещала, что умрет за меня! Вот и верь после этого людям!
— Заткнись, — бросаю в ее сторону выразительный взгляд. — Все, что он от тебя требуется — это покорность. Остальное моя забота. Я хоть какое-то свое обещание не выполнила? Разве твой отец не получил повышение по службе и новый чин? А твои братья? Двое уже сдали госэкзамен. Лучше не спрашивай, во сколько мне это обошлось. Твоя семья уже не бедствует. Император регулярно посылает тебе подарки. И я добавляю денег. Хватит дрожать.
— Благодарю вас за милость, ваше императорское высочество! — ложится у моих ног, лоб в пол, эта невольная авантюристка.
Так бы и прозябала в нищете и безвестности. А сейчас у посредственности есть шанс стать супругой его величества. Хотя, чем ближе к родам, тем больше Чун Ми жалеет о своем согласии, это видно по ее несчастному лицу.
Главное, чего я добилась: якобы беременная наложница живет в моем дворце. Сначала я накапала на мозги приемного сына, а потом императрице. Мать нации обработать несложно, ее величество готова на все, лишь бы муж забыл дорогу в ее спальню. Ведь согласно регламенту, император должен ежемесячно навещать свою законную супругу по ночам. Оба величества этих визитов стараются избежать.
Я обещаю императрице, что ее ночной покой никто не потревожит. Но
