Дневник травницы - Канна Шорен
— Я ухожу на посевную. Вся еда в печи, постараюсь вернуться до заката.
Есения хотела было отойти от него, чтобы продолжить собираться, но почувствовала неожиданно мягкую, но цепкую хватку на своём запястье.
— Я пойду с тобой, — прохрипел сонный Яромир.
— Уверен?
— Угу, — кивнул он её в ответ.
— Тогда собирайся как можно быстрее.
Есения аккуратно высвободила свою руку и с улыбкой приступила за сборы сумки на посевную. Обычно она её не носила. Объём сумки превышал разумные меры, а количество и разнообразие необходимых на каждый случай лекарств походил на тот самый огромный оранжевый ящик, который ей, хрупкой девчонке, приходилось таскать во время недолгой работы на скорой. Аккуратно уложив всё, в том числе и многострадальный сироп, Есения поспешила наложить достаточно горячую кашу для двоих. Обычно она не ела перед подобными походами, предпочитая мелко перекусывать на ходу, но с Яромиром это ей вряд ли не удастся. Быстрая пробежка до поля заменится на ходьбу и может быть даже поездку на коне.
— Как мы пойдём? — произнёс вышедший из ванной Яромир.
— Надеюсь, быстро и с песнями, — на свои же слова девушка хихикнула. — Я обычно прихожу на посевную в числе самых первых, но сегодня придётся слегка задержаться.
— Мне не стоит с тобой идти? — слегка расстроенно сказал мужчина, уже поедая за обе щеки кашу.
— Нет, нет! — с улыбкой успокоила его Есения, приступая к завтраку самой. — Пойдём по лесу, коротким путём. Там ещё сыро, но не настолько, чтобы это нам мешало. Должны поспеть вовремя.
* * *
Ворон недовольно фыркал, степенно ступая по прошлогодней опавшей прелой листве. Запах от неё никогда не был приятным, но Есении напоминал скорее об осенних походах за грибами: грибницы пахли так же противно. Яромир, несмотря на явную тяжесть пути, шёл достаточно быстро, шагая с тростью, изредка лишь останавливаясь и опираясь на коня, который тащил на себе сумку целительницы.
Девушка его не торопила, останавливаясь и осматривая окрестности. Снег окончательно сошёл чуть больше недели назад после по-весеннему тёплого дождя, принесший следом за собой ещё и фён, горячий сухой ветер. Земля, освобождённая от оков, быстро прогрелась, а растения пустили первые, несмелые ростки. Почки же набухали медленно, будто лениво раскрываясь под пригревающим солнцем. Неделька, может две, и здесь будет совсем зелено. Редкие, едва вернувшиеся с более южных земель птицы заливисто щебетали,
Есения уже одевалась довольно легко, лишь надевая поверх обычной одежды лёгкий длинный, почти до самых щиколоток кафтан. Да и обувь сменила на лёгкие сапоги из телячьей кожи, тщательно пропитанные рыбьим жиром, стараясь хоть немного защитить от влаги. Яромиру также был добыт примерно такой же кафтан, но значительно короче, лишь выше колена, а вот из обуви остались всё те же лапти.
— Осталось недолго, — в очередную остановку произнесла Есения. — За вооооон тем дубом… — она показывала на возвышающееся над всеми окружающими дерево, словно исполин, хозяин леса. — … уже наше поле.
Она мирно и неспешно зашагала вперёд, вспоминая, как боялась этого громилу в детстве, испытывая трепет и благоговение. Отец тогда посадил её на шею и рассказывал об этом дубе. Когда-то давно ещё его прадед посадил небольшой саженец на одном из краёв выделенного их семье деревней большого поля. И по этому дереву впредь все его потомки узнавали, где именно находится их земля.
Яромир в какой-то момент поравнялся с Есенией, смотря на приближающуюся махину с явным восхищением на лице. Девушка это заметила и улыбнулась. Все, кто видят этот дуб впервые, смотря на него со схожими эмоциями.
— Мой прапрадед посадил его, когда прибыл в эту деревню, — произнесла она, когда они подошли к дереву. — Удивительно, что он вырос настолько большим.
— Так твоя семья здесь живёт настолько давно? — изумился Яромир. — Да вы старожилы!
— А то ж! — расхохоталась Есения.
Они обошли дерево и увидели целую толпу деревенских. Мужчины и женщины, юноши и девушки и даже несколько стариков обернулись на их прибытие и наперебой принялись приветствовать их нестройным хором. Поодаль стояли разномастные кобылы, ожидавшие своих хозяев.
— Дядька Всеслав, всех собрали? — строго спросила девушка у старосты, получив в ответ кивок. — Бабоньки, отойдите! Все! Остаются лишь мужики! — громко произнесла она.
Женщины, практически все, молча отошли подальше. Перечить с целительницей себе дороже, мало ли, обидится и запомнит обидчицу какую. Они знали, Есения не была злопамятной, но всё же предпочитали не пользоваться её добротой. Все тихо перешёптывались, смотря как из огромной сумки появлялась небольшая чёрная как смола бутыль, а девушка её открыла, немного морщась от запаха.
— А что это? — раздался среди гула, созданного перешёптываниями, достаточно громкий голос юноши.
— Меньше знаешь — крепче спишь, — Есения набрала сироп в ложку и сунула под губы старосты, тот послушно её принял и проглотил содержимое, сморщившись в лице как сморчок. — Ничего вредного, лишь крепкий настой на травах. По ложечке выпьете, можете идти работать и… не только. Для этого моё средство даже поможет.
Раздались громкие гыгыканья молодых и покашливания тех, кто постарше, и мужчины с охотой выстроились в относительно ровную очередь. Каждый морщился от сиропа целительницы, но выпивали до последней капли. Когда крайний мужчина проглотил настой, Есения закрыла бутыль и спрятала её обратно.
— Расходимся! Сегодня вспахиваем и засеиваем общие поля, завтра займёмся остальными! Все поняли?! — зычно прокричал староста, всё ещё слегка откашливаясь от сиропа девушки, он был уж больно мерзким.
— Да! — нестройным хором ответили ему люди и стали расходится в разные стороны.
— Что на этот раз сажаете? — поинтересовалась девушка.
— Лён, дорогая моя, лён, — улыбнулся слегка смущённо ей Всеслав. — Братьям твоим рубахи женильные к осени сошьём.
В ответ на это она лишь улыбнулась.
* * *
Солнце уже начало клониться к закату, когда с работой было почти закончено. Есения, Яромир и Ворон уже по меньшей мере в седьмой раз за день неспешно обходили поле. Оно делилось на условные зоны, которую обрабатывал кто-то из деревни. Молодые пары действовали споро, задолго до заката уже сделав всё и наконец предавшись преимущественно телесной любви. Они облюбовали все ближайшие кусты, из которых раздавались смех и стоны на разные голоса. Более зрелые и тем более пожилые пары не отличались прытью, но и они к вечеру закончили со всем. В отличие от молодёжи, эти пары
