Тление - Лорел Гамильтон

Жан-Клод подался ко мне для поцелуя, а Грэхем прогнулся сильнее и начал тереться об меня — это называется секс без проникновения, и я уже была мокрой. Поцелуй Жан-Клода вышел мягким и таким же нетерпеливым, как тот ритм, который набирал Грэхем, потираясь об меня внизу. Я зарылась пальцами в волосы Жан-Клода, взлохматила его тугие, мягкие кудри, потому что тоже теряла терпение у его рта, и мои бедра начали приподниматься навстречу Грэхему. Я ощутила резкую боль, как от кусочка конфеты, которую рассасываешь так долго, что она в итоге режет тебе язык, и почувствовала кровь медной монеткой у себя на языке. Жан-Клод отстранился — его глаза горели синим пламенем, а на губах блестела алая точка. Он слизнул мою кровь со своей губы и шепнул:

— Ma petite.

Я прошептала его имя в ответ, и тогда в нашу силу, которую мы набрали, проползла другая, подобно темной нити, пущенной через нашу чистую жажду. Голос Жан-Клода прозвучал у меня в голове:

— Это в толпе.

Я попыталась мысленно ответить ему, но из-за того, что Грэхем терся об меня и его желание наполняло воздух, я не могла толком сосредоточиться. Так что я шепнула:

— Что — это?

Он поцеловал меня еще раз, но не ради удовольствия, а для того, чтобы я попробовала ту силу, которая нам не принадлежала. Она походила… на туман, который цеплялся к каждому человеку в толпе. Некоторых людей она покрывала плотнее, другие стояли будто бы в паутине, но отмечены ею были абсолютно все. Некто, другой вампир, проскользнул сквозь силу Жан-Клода троянским конем, и теперь, если мы не очистим публику от его мерзости, он подчинит их, и это будет наша вина. Мы должны их спасти. Жан-Клод вновь прервал поцелуй, чтобы посмотреть мне в глаза. Он считал, что нам нужно поднабрать еще силы.

Грэхем прекратил об меня тереться, словно почувствовал те мысли, которыми поделился со мной Жан-Клод, а может, я просто забыла о том, что он здесь. Никому не понравится игнор во время сексуальных игр. Я уставилась на Грэхема, не зная точно, что именно ему сказать из-за угрозы для зрителей и того факта, что незнакомый вампир так плотно смешался с толпой, что мы его не заметили — это меня пугало. Такой страх не сработает в качестве афродизиака. Я не знала, что мне сказать Грэхему, и как набрать достаточно сил, чтобы спасти всех этих хороших людей в толпе, которые пришли, чтобы насладиться сегодняшним шоу. Однако Жан-Клод знал, что нужно делать. Он наклонился и положил руку мне на живот — туда, где на мне были стринги. Это было очень приятно, и толпа заорала его имя, подбадривая.

Жан-Клод заговорил вслух, обращаясь к толпе:

— Стоит ли разжечь поярче пламя между Грэхемом и нашей прекрасной Ники?

Из толпы послышались одобрительные крики и различные вопли: «Да!», «Сделай это!» и даже кое-что порнографическое. Жан-Клод вновь посмотрел на меня, волосы обрамляли его лицо, спадая вниз и скрывая от зала его лицо. Он погладил ладонью мои стринги и плоть под ними. Мое дыхание ускорилось.

Грэхем вдруг начал двигаться на четвереньках вместо своей странной позы для отжимания. Жан-Клод прокомментировал:

— Грэхем, ты нам нужен на прежнем месте, — потом он заговорил громче, обращаясь к толпе, — Не так ли, дамы? Нам необходимо, чтобы Грэхем оставался там. Где. Он. Есть.

Народ одобрительно взревел.

— Однако Ники должна согласиться стать твоей на сцене этим вечером, — Жан-Клод посмотрел на меня, держа руку на ткани моих трусов. Его ладонь казалась тяжелее и внушительнее, чем должна была быть. Толпа скандировала: «Скажи «да»! Скажи «да»!». Глядя на меня, Жан-Клод произнес:

— Скажи «да».

Я смотрела на него и чувствовала его страх, его вину перед всеми этими людьми, которым суждено было стать жертвами незнакомого вампира, если мы не сможем их спасти. Я сказала ту единственную вещь, которую собиралась сказать:

— Да.

Он шепнул:

— Je t’aime, ma petite.

— Я тоже тебя люблю.

Жан-Клод скользнул пальцем под ткань стрингов и мои глаза затрепетали, закатившись на секунду, после чего он скользнул глубже и фактически сорвал с меня трусы. Срывание белья — это один из моих кинков. Это действие помогло мне прочистить голову от сомнений и вернуть нужный настрой. Грэхем колебался, глядя на нас, на меня. Жан-Клод приподнял стринги, позволив им свободно повиснуть, и убедился, что зрители видят, как он швыряет их на сцену.

С губ Грэхема сорвался звук, который одновременно походил на рычание и стон боли. Мне нравилось и то, и другое. Он отстранился, встав на колени, из-за чего мои ноги разошлись в стороны, и он увидел, что я гладко выбрита, но его тело по-прежнему скрывало меня ото всех, кроме Жан-Клода. Грэхем уставился на меня там, внизу, и я не могла его за это винить. В такой момент в глаза не смотрят. На его лице была написана мука, будто он реально испытывал боль. Может, ему было слишком тесно в этих джинсах. Жан-Клод обхватил его руку, чтобы сохранить тактильный контакт с нашим волком, а потом наклонился к моему лицу. Нетерпеливые выкрики из толпы заставили меня понять, что Жан-Клод сейчас находился в очень интересной позе с точки зрения зрителей у него за спиной. На нем по-прежнему ничего не было кроме стрингов и сапог. Каждое свое движение на сцене он старался сделать частью представления. Я знала, что чем больше реальных зацепок он даст зрителям для создания фальшивых воспоминаний, тем лучше. Ментальная ложь похожа на вербальную: чем ближе она к правде, тем лучше.

Жан-Клод поцеловал меня в щеку, чтобы прошептать:

— Я бы не разделил тебя сейчас с другим мужчиной, но из-за того, что его так долго отвергали, жажда Грэхема оказалась даже сильнее, чем я предполагал.

Я потерлась об него лицом и шепнула в ответ:

— Сил хватит на то, чтобы освободить зрителей?

— Хватит даже на то, чтобы выследить источник этой скверны.

Я спрятала лицо в его длинных волосах, потому что знала, что не совладаю со своей мимикой, и выражение лица у меня сейчас будет не в тему тому секс-представлению, которое мы затеяли. Я думала, что если понадобится волк, то без Ричарда нам не хватит сил, чтобы спасти всех. Мне казалось, отсутствие нашего третьего