Дневники фаворитки - Татьяна Геннадьевна Абалова
«Неужели нет способа проверить, чьей крови Дрейг? Если он самый настоящий сын Донны, то где второй мальчик? Убили? Держат в неволе?» — следуя за невеселыми мыслями, София не заметила, как музыканты вновь взялись за инструменты, и в зале возобновилось веселье. Облокотившись на перила, она пустыми глазами смотрела в темноту. Обида и нетерпение душили. Ну почему она так молода и неопытна и не может начать расследование? Хотелось кричать: «Время лети! Мне нужно, очень нужно быть взрослой и самостоятельной, чтобы докопаться до истины!».
Софья со всей очевидностью понимала, что одна она не справится. Ей нужен единомышленник, так же сильно ненавидящий королеву. Взрослый, мудрый, способный направить и поддержать. Но где такого найти? Вовлекать в опасную затею родителей и кого-то из родных не хотелось. Даже братьев, служащих в егерях, не стала бы беспокоить, уж слишком опасна тайна, которой она владеет. Незачем ломать им жизнь.
— Будь я старше и уверенней в себе, перво-наперво нашла бы кухарку и ее сына Палека — они единственные из выживших могли бы рассказать, что происходило после Волны. Вернулись слуги в замок или нет? Какие слухи бродили в народе? Приехал ли король осмотреть свое логово? Что говорил и что делал? Нашли ли тела и, если да, где похоронили? Потом отправилась бы к леди Шер. Уж кто-кто, а она наверняка до сих точит зуб на доктора, сломавшего ей жизнь.
София хлопнула ладонью по перилам, и ложка обиженно звякнула в забытой вазочке.
— Фурдик — вот, кто мог бы открыть мне правду, но как его заставить говорить?
— Фурдик? Ты сказала, Фурдик? — с соседней лоджии, держась за стену, осторожно перебирался мужчина. Только когда он спрыгнул с перил, в свете, льющемся из стеклянных дверей, Софья разглядела, что незнакомец молод и богато одет, а разлохмаченные волосы, из-за которых она приняла его за разбойника, всего лишь результат общения с шипами на розовых кустах.
Глава 24. Изгнанница
— Тс! — мужчина прижал палец к Софьиным губам, думая, что нервная девица сейчас закричит. — Никто не должен знать, что я здесь.
— Вы кто?
— Тот, кто откроет тебе страшную правду о Фурдике, — напустил на себя таинственности незнакомец. Белый мундир, белые же, отороченные золотом по швам, штаны. Поглядывая на фланирующую по залу толпу, мужчина сдернул с головы ленту, пригладил светлые волосы и ловко собрал их в хвост. — Лично с доктором не знаком, но точно знаю, правды ты от него не добьешься. Он нем как могила.
— А если пытать? — Софья сощурила глаза, включаясь в игру.
Незнакомец деланно изумился.
— Пытать? Как можно?! Хотя… — наклонился (он был на голову выше собеседницы) и прошептал на ухо. — Когда пойдешь пытать, не забудь захватить с собой лопату.
— Зачем?!
— Сначала жертву пыток придется откопать, — многозначительно покачал головой светловолосый. И широко улыбнулся, наслаждаясь растерянностью Софии. — Да-да, милая леди. Доктор Фурдик лет пятнадцать, как лежит на королевском кладбище. Я своими глазами видел его могилу.
В голове Софии быстро высветилась причина скорой кончины доктора. Зачем королеве и ее брату опасный свидетель? Ясное дело, его убрали с дороги…
— Он умер своей смертью? — деловито поинтересовалась новоявленная дознавательница.
Светловолосый нахмурил лоб.
— Точно не знаю, но могу навести справки.
— Нет-нет, спасибо! — Софи испугалась, что расспросами о Фурдике привлечет к себе внимание. — Я интересовалась из чистого любопытства. Он когда-то лечил моего отца и весьма успешно. Узнать бы, как он приготовил тот удивительный отвар…
Ни капли лжи.
Сменилась мелодия, и незнакомец вновь обернулся на дверь.
— Почему не танцуешь?
София замялась. Опустила глаза.
— Я не умею, — поздно ссылаться на больной зуб: только что трещала, как сорока. И изображать из себя хромую тоже почему-то не хотелось.
— Совсем?! — незнакомцу трудно было поверить, что кто-то из гостей губернатора не умеет слаженно двигаться под музыку. Танцам в знатных семействах учили чуть ли не с пеленок. Это такой же важный атрибут жизни дворянства, как умение вести непринужденную беседу.
— Я родилась в маленьком городке, где жили простые люди. И танцы у них были… простые. Это мой первый выход в свет.
— Под светом ты подразумеваешь этот полумрак? — он повел взглядом, и София виновато вздохнула. Мягкая улыбка осветила лицо… скорее юноши, чем мужчины. Теперь его возраст был очевиден. — Слышишь, играют алькен? Ему научиться совсем несложно. Дай руку, я покажу, — не тратя времени на согласие, он сам потянулся к Софье. Осталось лишь ответить на порыв и шагнуть навстречу. — Моя ладонь на твоей талии, твоя на моем поясе. Другую руку отводишь в сторону и немного вверх. Нет, не так, держи ее расслабленно, как будто получаешь удовольствие от ветра.
— А где же ветер?
— А вот он! — Софию закружили. Она едва успевала перебирать ногами, но учитель обладал немалым талантом и ни разу не подставился под ее туфельку. — Видишь, все просто!
— Ой, моя голова!
— А теперь наши ладони находят друг друга, — кружение прекратилось, и рука, ловившая ветер, встретилась с твердой рукой учителя. Пальцы переплелись. — Мы идем вперед, слегка приседая при каждом шаге. И раз, два, три… И раз, два, три… Правда, достаточно, чтобы голова вернулась на место?
— Правда, — София сияла. Ее неуверенность куда-то исчезла. Было легко, весело и совсем не страшно, что неумелая танцовщица допустит ошибку. Кураж — вот как это состояние назвал бы Пава Вежанский, знающий толк в велении души, когда море по колено.
— А теперь опять ловим ветер… Вот, уже лучше! Дорожка… И раз, два, три… Смотри на меня, глаза не отводи. Покажи, что ты раскрепощена, свободна и готова взлететь как птица…. Лови ветер! И раз, два три…
Софья смотрела в его смеющие глаза и не видела ничего кроме них. Она уже перестала контролировать каждый шаг, полностью полагаясь на учителя. Софи чувствовала, как изящно тянется ее носочек, как красиво поднимается над головой рука, и как послушно прогибается в талии спина, когда на нее ложится уверенная ладонь.
— А теперь ловим ветер на высоте! — Софи в
