Дневники фаворитки - Татьяна Геннадьевна Абалова
— Да? — раздосадовано переспросила Гелена, готовая забрать платье назад, но ее вопрос потонул в возбужденной суете.
— Давай-ка, примерь, — Радуца расправляла юбки, чтобы София сунула голову. Та, впопыхах, скинула с себя домашнее платье, оставшись в одной нижней сорочке. Первой спохватилась мать.
— Мужики, кыш отсюда!
Дарил, у которого чесались кулаки отомстить за сестру, ушел с оговорками. Отец с превеликим удовольствием. Курить так хотелось, аж немоглось.
— А мне другое платье купите? — Гелена боялась упустить свое.
Ленты на спине немного распустили, и София смогла дышать свободно. Покрутилась перед зеркалом, отмечая, что белый цвет так же хорош, как и голубой. И пусть по подолу скачут легкомысленные птицы — их многоцветье позволит надеть голубые туфельки, потому как Гелькины при всем желании натянуть на себя «лошадка» не сможет.
— Какая же ты у нас красавица! — просияла от гордости за дочь Радуца. Геленка не стала кривить лицо. Все ее мысли были о новом платье, которое непременно пошьют (она ж не слезет с родителей) уже по ее изящной фигуре.
* * *
Жейма вернулась расстроенная. Пятно не отстиралось, и от большого усердия перекосило весь лиф. Никакие ленты и кружева платье уже не спасли бы. Увидев хозяйку в новом наряде, служанка ахнула.
— Откуда?!
— Сестра прислала, — о двери и ее чудесном появлении София решила умолчать. Ни к чему кому-либо, кроме ее семьи, знать, что на жемчуговом платье встречаются магические селлары.
— Она у тебя фея?
— Даже не сомневайся.
Жейма быстро справилась с починкой Геленкиного платья, и тут же взялась за укладку волос госпожи. Время поджимало, поэтому решили локонов не вить и сахарной водой не пользоваться. Заплели косу и красиво уложили на голове.
Вышла София на крыльцо, чувствуя себя королевой. Ну и что, что платье не однотонное как у всех, зато Софийка в нем так хороша, что даже у старшеклассниц лица повело.
Жейма вытерла набежавшую слезу и помахала на прощание платком. А ее хозяйка, трясясь в тесной карете, где ворох пышных юбок едва позволял видеть лица пассажирок, перебирала в уме события, предшествующие магическому открытию двери. Ведь сколько София ни пробовала, сколько ни терла жемчужину, ничего не получалось, а тут дверь взяла и открылась.
«Чувства! Вот, что главное! — вдруг осенило ее. — И в первый, и во второй раз я испытывала сильные чувства!»
Успокоенная тем, что теперь знает формулу пробуждения селларов, София полностью отдалась праздничному настроению. Ее ждет встреча с незнакомцем!
Глава 23. Кароколь и панастель
— Я боюсь перепутать фигуры. Кароколь и панастель так похожи…
София прислушалась к разговору соседок — как раз тех леди, чьи родители отличались состоянием, но не звучными именами. Жейма уже поделилась секретом, что места в школе для дворянок были ими куплены и задорого. Надежда, что доченьки приглянутся кавалерам из высшего света, оправдывала всякие траты.
— У панастеля сначала идут поклоны, а потом уж прыжки, а у кароколя наоборот. Три прыжка со скрещенными ногами, два поклона, шаг налево, смена партнера…
Касилия и Ремма были миленькими пухленькими девочками, только здесь, в школе, обнаружившими, что их неумеренный аппетит вызывает гримасы недовольства у родовитых представительниц Дамарии. Теперь страху опозориться добавляло слабое знание фигур танца.
София замерла. Она совершенно не задумывалась, что танцы, которые она с чувством и праздником в душе отплясывала с сестрой на центральной площади Гремык, могут существенно отличаться от принятых в иных обществах.
Панастель, кароколь… Она и названий-то таких не знала.
Наблюдая, как посмеиваются над Касилией и Реммой такие же юные леди, как закатывают глаза и жеманно поднимают плечико, опечалилась. Пройти через невероятные трудности с платьем, истратить два селлара, чтобы все-таки поехать на бал и показаться во всей красе «пловцу», и так позорно потратить время впустую. Наверняка Жейма посодействовала бы и нашла учителя танцев.
Кровь прилила к лицу. Софи только представила, как скривится прекрасный незнакомец, когда она наступит ему на ногу, или того хуже — запутается в юбках и растянется на полу. Это не Гремыки, где можно бежать по городу в испачканном травой платье, зная, что, если даже и увидят такой огрех, посмеются и все на этом. Здесь же одним неловким движением можно испортить свое будущее.
— М-м-м…
— Ты чего мычишь? — Касилия участливо заглянула в глаза. От предвкушения первого выхода в свет румянец на пол-лица, рука то и дело поправляет темные непослушные локоны, которые уложили сладкой водой до хруста.
— Зуб болит… — Софи сказала первое, что пришло на ум.
— Надо же, как невовремя.
— А ты на балу вином пополощи, — перегнулась через подругу Ремма. Бесхитростная и простая. На носу тщательно запудренные веснушки, которые очень шли к ее зеленым глазам и рыжим волосам. — Моему деду всегда помогало.
— Спасибо за совет, — София кисло улыбнулась. Причина стоять в углу и отнекиваться от предложений потанцевать нечаянно найдена.
«Хорошие девушки. Деньги родителей их не испортили».
Особняк губернатора встретил тысячами огней. Помимо факелов и свечей запалили баснословно дорогие светочи — такие лампы могли гореть сутки без добавления какого-либо масла. Поговаривали, что фитиль светочей вымачивался в крови водяного верфала — чудища с двумя головами и одним хвостом. Правда, приходящий к Софье учитель, заслышав такую версию от своей подопечной, скривился. «Верфал — это пучеглазая морская змея, жир которой удивительно медленно выгорает. Два шарообразных глаза, а не две головы.».
У парадной лестницы Софью толкнули в плечо, отчего она едва не упала. Приятные сердцу воспоминания о былой жизни будто водой смыло.
— Держись рядом с нами, — Ремма подхватила под локоть и с недовольством посмотрела на спешащих к распахнутым дверям, откуда неслись звуки музыки, старшеклассниц. Их кареты подъехали позже, и леди настырно пробивали дорогу к «счастью», забыв, что они вовсе не ярмарочные торговки.
— И куда бегут? — Касилия взглядом исковыряла спину той, что едва не опрокинула Софью. — Губернатор пригласил на бал офицеров егерского полка, кавалеров на всех хватит.
— Откуда знаешь? — оживилась Ремма.
— Мать-настоятельница сестру Фору предупредила, чтобы та с нас глаз не спускала. «Офицеры егерского полка — это не те фазаны, ради которых мы растим наших курочек, — Касилия весьма похоже передразнила главную наседку монастыря. — Среди них полно выбившихся в чины простолюдинов».
— У меня два брата в егерях, — произнесла
