Марионетка Черного колдуна - Любовь Песцова
Я нахмурилась. Магия крови была под строжайшим запретом. Но я бы не удивилась, если бы узнала, что старейшины практикуют нечто подобное.
— Вернуться назад мне не удалось, — поморщился Леонхард. — Хотя я не терял надежды. Был уверен, что маги, которые меня сюда выдернули, могут знать и обратный путь. Так завязалась война. Признаюсь, есть доля и моей вины. Эти люди мне не очень нравились. Возможно потому, что продолжали пытаться принести меня в жертву.
На этих словах я кашлянула, поняв, что таким образом мой организм-предатель то ли согласился с ним, то ли выдал самый ужасный смешок в мире.
Колдун тоже это понял. Он скосил на меня глаза и улыбнулся одним уголком губ.
— Такое противостояние длилось больше ста лет. Я успел прижиться в Оснэйне. Смог взять под контроль местную общину магов, а затем и властную группировку.
Как красиво он назвал государственный переворот.
— Постепенно силы перевешивали. Что неудивительно — мои противники умирали от старости. И, наверное, рано или поздно я все же перебил бы их. Если бы не предательство.
На этих словах он посмотрел мне в глаза, улыбнувшись очень странной улыбкой.
Захотелось сжаться в комочек и забиться под одеяло. Но я не могла отвести взгляд. А Леонхард придвинулся ближе и, накрутив на палец один из моих локонов, продолжил:
— Видишь ли, один из моих ближайших соратников решил переметнуться к блистательному ордену Нуаду и вонзил кинжал мне в спину. Не фигурально выражаясь. Убить он меня не смог, сам тоже сильно пострадал. Но ослабил настолько, что мои противники смогли провести еще один очень мерзкий ритуал и вымолить у местных мерзких богов мою изоляцию.
— Как?
Вопрос вырвался сам собой и я сразу же прикусила язык. Но колдун все равно лукаво посмотрел на меня, напоминая, что просил не перебивать, и слегка потянул за тот самый локон, который держал в руках, как бы призывая к порядку.
— Мало ли чего можно добиться, если набрать достаточное количество жертв. Здесь все население Оснэйна полегло, то-то богам пиршество. А души тех, кому повезло меньше всего, до сих пор заперты.
Камень Душ? Старейшины врали? Это не они отдали часть своей силы, чтобы заточить колдуна?
Это невинные жертвы продолжают платить кровавую цену даже после своей смерти?
При чем здесь тогда упадок уровня магии в мире? Ведь магов и правда рождается значительно меньше и они все слабее?
Я окончательно запуталась в происходящем.
— Конечно, ваши маги просчитались. Снова. Боги жадные. Они привыкли к жертвам. И через эту лазейку, которую скудоумные поклонники Нуаду оставили здесь, они тянут силы у своих верных подданных.
А вот теперь пазл сошелся.
— И происходит это вовсе не из-за того, что здесь теперь заколдованный лес — это вообще теперь какое-то третье измерение. Знаешь, мне, наверное, стоит подождать еще немного и просто посмотреть на то, как они все будут умирать обычными людьми, лишенными даже искры магических способностей.
Он замолчал, но я так и держала губы плотно сомкнутыми, чтобы не проронить ни слова, как бы ни хотелось.
— Я узнал тебя почти сразу, как ты появилась на моем пороге. Ну, в первые дни точно. А потом, когда взял твою кровь, окончательно убедился в этом. Ты потомок того самого предателя.
Как же хотелось влезть с тонной вопросов! Но я сжала кулаки и прикусила щеку изнутри почти до крови, чтобы продолжать молчать.
— Ты всю жизнь считала, что в тебе нет ни капли магии, но это не совсем так. Да, сама ты разжечь искру не способна, но ты притягиваешь ее. Редкое свойство. И знакомое.
Улыбка стала еще шире и отдавала каким-то печальным триумфом.
— Видишь ли, когда Брам — тот самый предатель, — пытался меня убить ритуальным ножом, ему чуть-чуть перепало моей силы. Буквально капли. Он все равно потом в итоге умер через несколько лет, но вот в потомках эта капля все еще живет, пусть и как отголоски. А свое я всегда узнаю, Лиса.
Теперь фиолетовые глаза смотрели на меня неотрывно, и мне чудилось, что в этих всполохах я вижу костер, на котором меня скоро сожгут.
Теперь стали понятны его слова про то, что я особенная. Понятно, почему меня поселили в замке, а не отправили в деревню.
Леонхард придвинулся настолько, что у меня перехватило дыхание.
Отползать дальше уже было некуда. А когда я начала дышать, уловила тот же запах костра, который всегда окутывал колдуна.
И почему я думала, что от Леона пахнет уютом и растопленным камином? Как я могла отрицать очевидное так долго?
— Теперь можешь говорить, — разрешил он, когда пауза затянулась.
— Ты убьешь меня?
Вопрос вырвался против моей воли. Не то чтобы мне очень сильно хотелось это знать. Но нервы сдавали. Я даже снова на неформальный тон перешла.
— Нет, дурочка.
Он улыбнулся и погладил меня по щеке. Прикосновение обжигало. Хотелось отвернуться, но почему-то не получалось.
— Наверное, я действительно должен был тебя возненавидеть, но у меня не получается. К тому же, я уже сказал, что не позволю тебе умереть в этом лесу. Не заставляй меня повторяться
— Почему?
— Скажем так, я предпочту держать тебя при себе, пока ваши недоумки из ордена не поняли, какую ценность опрометчиво упустили. Скорее всего, в том, почти лишенным магии мире этого было незаметно, иначе я не могу понять, как тебя отпустили. Ну или твое «посмертное проклятие» повлияло, исказив временно твою ауру.
Слова «посмертное проклятие» он выделил интонацией, как будто издевался.
— Что не так с проклятием?
Колдун улыбнулся. С издевкой, обидно.
— Все так. Только оно не было посмертным. Обычная порча на медленную смерть. Если я не ошибаюсь, такую наводят кругом из семи лиц.
— Они сделали это специально? Отец не при чем?
— Откуда я знаю? Это я тебе к тому, что твое «неснимаемое проклятие» было очень даже снимаемым. И посмертным его мог назвать разве что какой-нибудь недоучка, у которого сил едва хватит амулет зарядить. Но что-то я сильно сомневаюсь, что ты обращалась только к таким.
Я машинально кивнула. Мысль о том, что Курт точно так же как и я не знал, на удивление принесла облегчение.
Но оставался вопрос о том, почему старейшины меня обманули. Я бы не удивилась, если бы меня выгнали, не став даже пытаться снять проклятие. Это было бы логично.
Но почему они соврали? Чтобы отправить в Заубвальт? Почему именно меня? Они знают о том, что я потомок того самого предателя? Какую это играет роль во всем?
