Тление - Лорел Гамильтон

нем по-прежнему были высокие кожаные сапоги синего цвета и стринги, но одежда теперь не имела значения. Он каждым дюймом источал статус короля — доминанта для всех и вся. Большую часть времени он это прятал. Думаю, привычка, ведь он веками скрывался на виду у сильнейших вампиров, притворяясь смазливым щеголем и соблазняя нужных людей. Свою силу он поначалу скрывал даже от меня, а ведь я хороша в вычислении вампирского возраста и уровня их мощи. Стоя здесь, в прикиде, за который большинство людей сочли бы его пустоголовым красавчиком, Жан-Клод вдруг сбросил с себя всю маскировку. Его окружал покров силы и власти, который не требовал скипетра и не нуждался в поддержке толпы. Ум в его глазах и та уверенность, с которой он держался, говорили о том, что он может войти в тронный зал, одетый как стриптизер, и это ничего бы не изменило, ведь все по-прежнему приседали бы в реверансах, когда он проходит мимо, и верили бы, что у него есть право сидеть там, где ему вздумается.

21

Нечестивая Истина и Итан вышли первыми, потому что нас вперед они бы просто не пропустили. Базз вместе с другими охранниками стоял в сцепке, плечом к плечу, пытаясь удержать толпу подальше от двери. Кто-то из них опустил голову, другие использовали руку, чтобы прикрыть лицо. Я заметила у некоторых кровоточащие следы от ногтей. Толпа синхронно повернулась к нам, как многоликое чудовище, и я знала, что эта мысль не моя, а Жан-Клода. Он уже видел подобное, и не единожды. Меня вдруг окатило воспоминаниями о других залах и других толпах людей. По одежде можно было проследить, как менялась мода с течением веков. Белль Морт, создательница Жан-Клода, наслаждалась этим хаосом и тем, что за ним следовало.

Жан-Клод покрепче сжал мою руку, чтобы успокоиться, и потянулся через нашу общую связь за помощью. Грэхем был нашим ключом к вервольфам, хоть и не идеальным, потому что с ним мы не были связаны — только с его волком. Я была ключом к веркрысам, тиграм и верлеопардам, потому что они были моими зверями зова. Мои гиена и львица по-прежнему ждали своего особенного партнера, так что от них толку особо не было. Моя волчица свою половинку уже выбрала, и, поскольку нужда была велика, на мгновение мы во всех смыслах прочувствовали Джейсона и его неуверенность, потому что он ощутил то, как сильно мы сосредоточились на нем. Жан-Клод оттащил нас обратно, чтобы мы не упали вместе с Джейсоном и не уронили балерину во время выступления, так что мы вернулись туда, где валялись перевернутые столы и стулья, а толпа лезла на сцену, как муравьи на кусочек конфеты, и видны были лишь их тела, но не то, что под ними. На секунду меня поглотил ужас, как если бы там, в куче этих тел, действительно что-то было, расступись они в стороны.

Жан-Клоду не нужно было говорить, что он тоже это почувствовал. Я ощущала то, что он чувствует и думает, в какой-то момент все смазалось и я уже не могла понять, на шпильках я стою или в мягких кожаных сапогах. Грэхем не мог слиться с нами, потому что он не был нашим — лишь его волк принадлежал Жан-Клоду, а ему принадлежали все волки.

Я не была уверена, чья это мысль, но кто-то подумал: «Этого мало, недостаточно связи с нашими волками», и тогда я поняла, что это мысль Жан-Клода, потому что я бы не подумала о волках во множественном числе. «Придется сделать это» мелькнуло у него в голове, и я запнулась на своих шпильках, будучи не в состоянии ходить, пока не разберусь, в чьем теле я сейчас нахожусь.

Грэхем простонал:

— Что ты со мной делаешь?

— Мне жаль, волк, но ты недостаточно большой и страшный, а мне нужен именно такой.

Грэхем не мог толком сосредоточиться, но все же ответил:

— Я могу стать большим и страшным, если это то, что тебе нужно.

Жан-Клод улыбнулся ему, а Грэхем улыбнулся в ответ, словно его порадовало собственное остроумие. Он не был доминантом, а значит, большим и страшным он в принципе быть не мог, но он хотел дать отпор вместе с нами, стать нашим волком, а это дорогого стоит. Жан-Клод прекратил поиски других источников энергии и сосредоточился на том, что мы имели.

Я знала, что силы Жан-Клода возросли, но в действительности я не понимала, что это значит — до сих пор. Он наполнил аудиторию новыми воспоминаниями. Там был конкурс, на котором они голосовали за того, кого из охранников больше всего хотят увидеть на сцене «Запретного Плода». Я ощутила, что у некоторых женщин остались маленькие ссадины и синяки, так что боль заставила их усомниться в этой истории, однако Жан-Клод смыл их сомнения прочь так же, как его взгляд смывал боль от укуса, вот только на этот раз ему не пришлось встречаться с ними взглядом, да и не нужно было. Эти женщины просто вернулись за свои столики, а охранники пробрались (некоторые — прохромали), чтобы поставить на место перевернутые стулья, и посетительницы могли сесть. Жан-Клод стер их замешательство и желание поспешить в сторону сцены в попытке продраться сквозь охрану и подняться наверх, чтобы танцевать там и сдирать с себя юбки. Некоторые зрительницы были смущены, но это казалось милым. Были женщины, которые смеялись, словно что-то забавное происходило перед ними прямо сейчас. Некоторые охранники неплохо двигались на сцене, и Жан-Клод спросил, чье выступление гости хотят увидеть больше всего, и Грэхем выиграл по голосам.

Жан-Клод был занят внедрением воспоминаний о том, что этой ночью я вернулась в качестве приглашенной звезды под псевдонимом, который Натэниэл дал мне в тот раз, когда я впервые вышла с ним на сцену. Я была Ники задолго до того, как в нашей жизни появился Никки. В этот момент я так сильно заскучала по нему, что у меня сердце сжалось. Он должен был быть со мной сегодня. Он помог бы мне с контролем, потому что мы вместе прорабатывали свои проблемы, в отличие от Родины и Ру.

Сквозь меня пронеслось дыхание Жан-Клода:

— Взбодрись, ma petite, мы увидим твоего льва позже этим вечером, а сейчас мне нужно почувствовать твою ладонь в своей, и чтобы ты насладилась этим, — сказав это, он сжал мою руку, а я сжала его ладонь в ответ. Я позволила ему увидеть, как счастлива я находиться рядом с