Соловей и кукушка - Анастасия Разумовская
Но в его голосе было лишь любопытство, не раздражение.
— Да.
Ролдао задумался.
— Тебя в детстве наказывали, запирая в комнате на весь день?
— Да.
— Помнишь: ты сидишь одна взаперти в полутёмной комнате. Снаружи смеются, играют, дерутся и кричат дети. Ты можешь видеть и слышать их сквозь окно.
— Да…
— Это — моя жизнь, — усмехнулся он. — Я весь человеческий мир вижу сквозь стекло этого окна.
Я шагнула к нему и взяла за руку, заглядывая в лицо и в мерцающие серые глаза.
— Вам одиноко?
— Нет, — он пожал плечами. — Я не знаю, что такое одиночество.
У меня возникло ощущение, что я вошла в клетку с тигром и глажу его шерсть. Хищник смотрит на меня и в любой момент, как только захочет, бросится и перегрызёт моё горло. Но пока позволяет себя касаться. Ему непривычно, а потому интересно. От страха у меня холодели ноги, но… Нельзя бояться. Зверь чует страх.
— Вам холодно? — тихо спросила я. — Вам рядом со мной становится теплее?
Ролдао не двигался, напряжённый и в то же время уверенно расслабленный. Я входила в его клетку всё глубже и глубже, полагаясь лишь на собственную интуицию.
— Да, — кивнул он.
Рывком поднялся (я чуть не закричала от ужаса), взял моё лицо в свои ладони, наклонился, всматриваясь.
«Не сопротивляйся. Не буди зверя», — вдруг вспомнилось мне.
— Ты меня боишься, — заметил наследник.
Ещё бы! Тебя это удивляет?
— Да.
Я опустила глаза, но он тихо шепнул:
— Нет. Не отводи взгляд.
Я заставила себя снова заглянуть в жуткие глаза хищника.
— Но тебя ко мне тянет, — прошептал Ролдао. — Почему?
Хотела бы я знать ответ на этот вопрос… Я вдруг поняла, что он прав. Несмотря на то, что произошло на Оленьем мысу, ни на то, что я знала о нём, это чудовище всё равно притягивало меня. Так манит порой крутое ущелье, когда ты идёшь по горному мосту и вдруг останавливаешься, вглядываясь в головокружительную бездну. Я словно раздваивалась: самой разумной части меня хотелось бежать от него сломя голову, но была ещё одна Ирэна, которая всматривалась в его тьму и тянулась туда…
— Смерть притягательна, не так ли, Ваше высочество? — прошептала я.
Его глаза снова вспыхнули.
— Я не убью тебя, — прошептал он, проводя большим пальцем по моей нижней губе. После вчерашнего укуса она несколько опухла и его прикосновение вызвало лёгкую боль. Я невольно вздрогнула. — По крайней мере, не сейчас… Не бойся.
Вот уж утешил, так утешил! Спасибо. Теперь совсем не страшно.
Ролдао вдруг отпустил меня и отстранился.
— А теперь иди. Ты свободна в своих перемещениях в пределах резиденции и Дэльории. И я тебе дарю лошадь. Ту, которую ты уже знаешь. Я отдал распоряжение, и конюх оседлает её тебе, как только захочешь.
— Не замерзайте, Ваше высочество, — дерзко улыбнулась я и вышла, чувствуя, что он смотрит на меня своим завораживающим змеиным взглядом.
— Ирэна, — Криштиан поймал меня в объятья в коридоре перед кабинетом. — Зачем?
— Я выиграла время. И свободу передвижения, — шепнула ему, быстро целуя в губы. — Верь мне.
А затем выскользнула из его объятий и побежала прочь. Я поняла, что больше всего на свете хочу сейчас мчаться на лошади по горному серпантину. Хочу увидеть город. Почувствовать свободу, хотя она — всего лишь иллюзия. Я знала это.
Мы ещё сразимся, мой сероглазый король. Но для этого мне нужно понять тебя, причины, мотивы и вот это всё, что ты и не прячешь особо, но чего никто не в состоянии понять.
Кроме меня.
Я хочу узнать, что творится в твоей голове, что движет тобой в твоих поступках. И я пойму это…
— Ника! Поедешь со мной в город? — крикнула я, неожиданно выскочив на сестру.
Доменика медленно, как сомнамбула, бродила по аллеям парка.
— Зачем?
Мне не понравился её потухший взгляд. Я обняла её и притянула к себе.
— Не сдавайся, сестрёнка! Мы ещё не проиграли ему, слышишь? Не опускай крылья.
Она взглянула на меня без улыбки.
— Ты не понимаешь… Когда натуралист сачком ловит бабочек и складывает в банку, они тоже бьются о стеклянные стенки, веря, что смогут вырваться на свободу. Но на самом деле, они уже обречены…
— Тупое сравнение! Мы не бабочки. Мне пришла мысль… Поехали со мной к капитану Лианору, он…
Доменика отшатнулась, и её глаза полыхнули гневом.
— Нет! Только не к нему! Он предал моего отца! Это из-за Лианора отца расстреляли!
— Что ты говоришь? Чушь какая!
Сестра презрительно скривила губы:
— Процесс длился полгода. Отец отрицал свою причастность к любым террористическим партиям. Заседание суда было закрытым, но я умудрилась пробраться накануне вечером и спрятаться под стол, покрытый бархатной скатертью. Я слышала всё, Ирэна. И слышала, как читали признательные показания комиссара Лианора, в которых тот утверждал, что отец планировал свержение власти и прочую чушь. На основании этого документа и был вынесен приговор.
Я попятилась.
— Уверенна, что это была фальшивка… Документ подделали…
Доменика жёстко глянула на меня.
— После того, как обвинитель прочитал документ, он спросил: «Вы подтверждаете то, что здесь написано, дон Лианор?». И я услышала голос папиного «друга». Он сказал: «Да. Всё верно».
— Ты ошиблась.
— Нет. Он часто бывал у нас до папиного ареста, они действительно с отцом были друзьями. Я не могла бы перепутать его голос ни с одним другим.
Нет! Несмотря на то, что капитан в минуту опасности отрёкся от меня, я всё равно не могла в это поверить…
И вдруг вспомнилось: «Никому никогда не верьте. У каждого человека своя собственная игра. Доверяйте только себе. И то — с оглядкой. Потому что однажды даже этот, последний человек, вас предаст».
Сердце дёрнулось. Захотелось закричать, зажав уши.
Доменика, видимо, что-то увидев в моём лице, обняла, прижимая к себе.
— Прости, — прошептала, — это правда. Прости, мне жаль, что я причинила тебе боль.
Я отстранилась.
— А что на это ответил твой отец?
— Он сказал: «Это ложь, господин судья. Вы знаете это. Диаманто, я тебя прощаю. Помни».
Как благородно! Как омерзительно, до тошноты, до судорог благородно и великодушно.
Я задумалась.
— Но ты поедешь со мной в город? Мы можем попытаться поискать ответы в библиотеке…
Доменика покачала головой.
— Прости…
Рано же ты сдалась, сестрёнка.
— Хорошо, — я кивнула. — Пожалуйста, принеси в мою комнату сливки.
— Ч-что? — переспросила Ника, изумлённо распахнув глаза.
— Сливки.
И, раньше, чем она задала следующий вопрос, я развернулась и пошла искать королевские конюшни.
«Плевать, — сердито думала я, слушая как садовник объясняет дорогу. — Плевать. Он, может, и предатель, но он — самый умный человек в этом городе…»
«Плевать, — продолжала рассуждать, когда конюх — громадный черноволосый с проседью мужчина — запрягал мою игреневую кобылку, — мне наплевать. Он всё равно мне нужен. Дон Тимотео мне никто».
— Мне наплевать! — кричала я, пустив Дафну вскачь по парковой алее. — Мне всё равно, что за скелеты скрываются в твоём прошлом, Лианор!
Дафна была совсем молоденькой кобылкой, очень подвижной и азартной, она буквально стелилась над дорогой, весело топоча копытами и с явным удовольствием встречая грудью ветер. Роскошный подарок. Я оценила щедрость принца. Лучшую зверюшку для любимой игрушки не пожалел.
«Он не торопится, — думала я, пригибаясь к лошадиной шее. — Ему впервые понравилось играть с женщиной в кошки-мышки. Я могу уже начинать чувствовать себя польщённой? Итак, сейчас у него в игре Доменика, Марселия, Криштиан и я. Очевидно, что я стану последней, кого он уничтожит в этой четвёрке. Но кого он выберет первым? Не Марселию. Думаю, он захочет, чтобы матушка видела смерть своей дочери. Это ведь интереснее, чем просто убить. Но тогда — кто первый? Доменика или Криштиан? Если Доменика, то Марселия, думаю, за ней, а Криштиан — следующий. А если Криштиан…»
Сердце стиснула холодная рука страха, но тут вдруг я увидела каменистый уступ, выдающийся над морем… Здесь я, почти до полубессознания пьяная, полулёжа на груди Ролдао, смотрела на лунную дорожку в море…
Я остановила Дафну, заставила её вернуться и выехать на уступ.
Отсюда открывался прекрасный вид. Море серебрилось, ветер морщил его искрящуюся гладь. Он раздувал мои волосы и гриву кобылки, беспокойно переступающей тонкими ногами…
Мыс Ветров…
Я как-то сразу поняла, что это именно он. То место, куда неизвестный «доброжелатель» изначально направил Криштиана, ошибившись почти на сутки. Почему же той ночью Ролдао не убил меня прямо здесь? Маньяку явно нравились красивые места для убийств. Что ему помешало?
