Соловей и кукушка - Анастасия Разумовская
Марселя чуть побледнела, но вскинула подбородок.
— Со своей женой он этого делать не станет. К тому же… Ника — не его типаж. У неё волосы золотые, а не светлые, как у тебя и Арабеллы Луизы.
Я отшатнулась:
— То есть… ты знаешь? Ты всё знаешь⁈ И… как давно?
Марселия не ответила, насмешливо глядя на меня. А я вдруг посмотрела на матушку совсем иными глазами. Она покрывала все мои проказы, даже интрижку с Томашеком, но… По доброте ли душевной? Или, наоборот, предвкушала мой будущий позор? Наверное, сравнивала меня со своей благородной и учтивой дочкой и злорадствовала? И тогда, за день до свадьбы, так просто отпустила в парк, зная, что там произошло убийство…
— За что? — спросила тихо. — Я же любила тебя, Марселия. Я же считала тебя своим другом…
— Ты оскорбляла меня, Ирэна. Ты вела себя с нами как госпожа со слугами. Заносчивая, капризная, высокомерная, эгоистичная. Думаешь, мне было приятно видеть, как ты изо дня в день обижаешь мою дочку, всячески унижая её?
Понятно.
Я обернулась к Доменике:
— Ты вчера хотела со мной поговорить… О чём?
Ника опустила глаза:
— Хотела посоветоваться насчёт платья… И попросить у тебя брошку-скарабея…
— Марселия, — тихо сказала я, чувствуя безграничную усталость, — Ролдао — маньяк. Он не будет добр с твоей дочерью. Она станет несчастной и, скорее всего, очень быстро умрёт. Ты — жена моего отца. Он не я, дон Эстэбан всегда хорошо к тебе относился. Неужели тебе этого мало? Отец удочерил твою дочь. Моё наследство достанется ей. Зачем тебе этот брак?
Донья Марселия смерила меня насмешливым взглядом:
— Мне надоело донашивать чьи-то вещи, милая Ирэна. Твой отец хороший человек, конечно, но не нам чета. И прозябать в провинции… Крошечная вилла, клочок земли… Наследство. Спасибо за заботу, дорогая. Мы как-нибудь сами… А сейчас покинь нас. Мне бы хотелось, чтобы ты забрала свои вещи в течении суток. Этот домик по традиции принадлежит невесте наследника. А это — не ты, Ирэна. Сделай одолжение, избавь нас от своих посещений.
Я сумрачно посмотрела на неё. Да, точно. Доменика хотела жить в мезонине с павлином. Как я могла забыть! Встала и вышла прочь. Марсик предала меня… Да нет, она даже не предавала, просто никогда не была моим другом. А ведь я давно относилась к ней как к матери… Кому тогда вообще можно верить?
Когда я уже поднималась по лестнице в мезонин, меня вдруг схватили за руку.
— Тише, — прошептала Доменика, прижимая палец к губам. — Пожалуйста, подожди меня на ступеньках к морю. Прошу. Надо поговорить.
Я кивнула и поспешно поднялась к себе… К себе… Уже нет.
— Что с тобой? — встревоженно спросил Криштиан, заглядывая в моё лицо.
Он вскочил с кровати, на которой беспечно валялся, и подошёл ко мне. Я молча обняла его, прижавшись. Слёзы капали, мир перед глазами расплывался.
— Кому вообще можно верить на этом свете? — прошептала я, всхлипнув. — Лианор сказал, что никому. А я… я не могу никому… Зачем тогда вообще всё, если никому нельзя…
Криштиан прижал меня к себе и стал целовать мои несчастные волосы.
— Верь мне, Ирэн. Я не предам тебя. Никогда.
— А как же… дамы под вуалетками и…
— Да нет у меня никаких дам. И не так их много было, больше приписали слухи и сплетни.
— Куда же ты тогда пропал после свадьбы?
— Я пытался нас спасти, — тихо прошептал он. — Неудачно, но пытался. Я потом расскажу тебе всё.
«А я тебе чуть не изменила с Ролдао», — невольно подумалось мне. Отчего-то я сразу поверила, что Криштиан сказал мне правду.
— Матушка велела мне убираться из дома… Она сказала, что… что я была ужасной дочерью и сестрой… и она меня никогда не любила…
— Не удивила, — хмыкнул Криштиан, — донья Марселия всегда любила только себя. Она даже короля пыталась увести у сестры своего мужа. Я был маленьким, но помню, как она увивалась вокруг моего отца. Говорят, что Марселия одно время даже была его фавориткой… Но, может быть, это всего лишь сплетни.
Я всхлипнула.
— Я ей верила…
— Но в одном она права: сестрой ты была ужасной, — шепнул он мне.
Я сердито ударила его в плечо. Криштиан рассмеялся.
— Ника хорошая. Она пошла в отца, а не в мать.
— Ну и… иди со своей Никой!
— Ух ты! Ты меня ревнуешь? — Криштиан поднял пальцем моё лицо и заглянул в глаза. — Правда?
— Отстань, — буркнула я. — Ты распорядишься, что бы мои картины перенесли на новое место?
— Я всё сделаю, не тревожься.
— Отлично. А сейчас проваливай. Мне нужно переодеться…
— Благодарю за разрешение покинуть вас, моя нежная и добрая сеньорита, — рассмеялся тот. — В двенадцать мы должны появиться на обеде. Это снова официальное мероприятие. Ну, не обед, а что-то там… Не помню.
Когда он выскользнул в окно, я села и снова поплакала. Но как-то не плакалось уже: настроение было не то. Тогда я переоделась, вышла, покинув дом, ставший чужим, и направилась к морю.
Доменика уже ждала меня.
— Ирэн, — прошептала сестра, когда я приблизилась, — прости. Я пыталась предупредить тебя…
— О чём? Что Ролдао — маньяк?
— Да.
— А сама откуда узнала?
Ника судорожно стиснула пальцы.
— Я давно это знаю, — прошептала она. — Ролдао убил мою тётю. Из-за него убили моего отца. Знаешь… когда мы сюда приехали, мне не спалось. Я выглянула в окно, и… и там стоял Ролдао и смотрел на окна нашего дома. Мне было так страшно…
Она ужасно побледнела и вся дрожала. Из-за голубого платья казалось, что и губы у неё нежно-аквамаринового цвета. Я обняла сестру и прижала к себе, пытаясь согреть. Надо же… Доменика тоже видела его… Как жаль, что мы с сестрёнкой вечно находились во вражде…
— Как ты узнала?
— За несколько дней до ареста к отцу приходил комиссар полиции дон Лианор. Они разговаривали в кабинете, а я подслушала. Комиссар сказал, что тётю Арабеллу убил кто-то из королевской семьи, из близких родственников монарха. Я испугалась и убежала. А после того, как отца арестовали… Ну, не совсем тогда, а когда мы уже жили у вас… Я сложила два и два и поняла, кто именно убийца.
— Как? Только не говори, что ты умнее комиссара Лианора!
— Я подумала, что король Алехандро очень любил тётю Арабеллу. Он буквально с ума сходил по ней, ревновал буквально ко всем. Он бы уничтожил любого, кто… И единственный, кого король стал бы защищать, его старший сын и наследник. И потом… Ролдао такой страшный… Я, когда мы приехали и были на обеде, не могла отвести от него взгляда. У него глаза как… как лёд. Или как глаза акулы, или… Как у зверя. Он смотрит на тебя не как на человека, а…
Интересно. Глупенькая маленькая Ника увидела то, чего не заметила я, художница, созерцательница человеческих душ?
— А ещё он так смотрел на Криштиана… Знаешь, как будто уже перегрыз ему горло. С презрением, свысока…
— Ну-у…
Я вспомнила, в каком виде появился мой жених в тот день и не смогла осудить наследника.
— Зачем же ты тогда согласилась выйти за него замуж?
Доменика испуганно взглянула на меня.
— Мама приказала.
— И ты не могла ослушаться? — изумлённо переспросила я. — Ты же так часто её не слушалась…
— Она сказала, если я откажусь, то я больше ей не дочь, — прошептала Ника, содрогнувшись.
— Марселия не знала, что Ролдао…
— Знала, — Ника вдруг как-то потухла и съёжилась. — Я ей рассказала всё тогда же, когда догадалась. Ещё два года назад.
Я прижала сестру к себе.
— Не бойся. Мы теперь вдвоём… втроём, ведь Криштиан с нами.
— Не злишься, что я с ним разговаривала?
— Да болтайте, сколько хотите. От него не убудет. Я одного понять не могу: зачем Ролдао к тебе посватался? Ты, конечно, дочь гранда, но он-то — наследник. Он на принцессе должен жениться…
Доменика изумлённо взглянула на меня:
— А ты не поняла? Мама его шантажировала. Сказала, что если он не женится на мне, то в Ингварии напечатают разоблачительные документы.
— А такие есть?
— Нет. Но она была убедительна…
Ничего себе! Сумасшедшая Марселия… А если и нам…
— И Ролдао испугался? — изумлённо пробормотала я.
Так просто? Гениальный стратег и поддался на тупую провокацию?
— Конечно, нет, — прошептала Ника, кусая губу. — Он лишь сделал вид. Да даже и не старался особо. И мама поверила. Но я знаю, что нет, ему эти угрозы…
Я с любопытством взглянула на сестру. Неужели она может угадывать Ролдао?
— А тогда — почему?
Ника отвернулась к морю. Губы у неё действительно стали почти белыми, а руки повисли как плети.
— Ему
