Крапива - Даха Тараторина
Скользкий и извивающийся, он всё норовил вырваться, но Крапива ногтями впилась в лысые бока. Она представила, что вновь тянет росток из земли, что сама Рожаница держит её руку, и рванула.
– Сын горной козы! Что это?!
Крапива могла бы ответить, но для этого требовалось рассмотреть червя и хорошенько подумать. Она же предпочла швырнуть его на землю и припечатать каблуком, а после, для верности, ещё и разрубила мечом на несколько частей и раскидала в разные стороны.
Рана выглядела немногим лучше, хоть и не извергала больше гноя. А уж без капли воды, чтобы хоть промыть её, было совсем тяжко.
– Я могу помочиться, – серьёзно предложил Шатай.
– Себе на голову помочись, – выдавил княжич в ответ.
Шлях удовлетворённо кивнул:
– Тэпэрь жить будэт.
Повсюду в степи земля была всё больше жёлтая и глинистая. На тонком слое песчаника мало что росло, а там, где всё же имелся не выжженный солнцем плодородный слой, давно не осталось влаги. Лето взаправду выдалось жарче некуда, даже в Тяпенках нет-нет, а поговаривали, что Рожаница гневается. Однако ж срединная почва была сытая да удобренная, так что о неурожае волноваться было рано. Куда как большую беду сулили шляхи, что ежегодно от этого урожая откусывали здоровенную часть. Теперь же, пожив малость в Мёртвых землях, Крапива знала, что выбор у степняков был невелик. Засеивать поля в эдаком месте – пустая затея, а переселиться на запад не пустят соседи.
Но в сравнении с Мёртвыми землями Пустые оказались куда как страшнее. Всё мёртвое некогда было живым, остатки низкорослых кустарников, засохший ковыль, птицы и звери всё ж встречались по пути. Чем дальше на восток, тем меньше, но всё же…
В Пустых землях не было ничего. Казалось, Тень коснулась этих мест босой ступнёй, отчего почва потемнела, но не как жирный чернозём, а как пепелище. Сперва различия были слабы, Крапива и не замечала их. Лишь Шатай становился мрачнее с каждым шагом. Но ещё до того, как свалился княжич, лекарка догадалась, отчего шляхи не решались соваться в эти края.
Тишина дребезжала в ушах и, кабы не хриплое дыхание Власа, Крапива решила бы, что оглохла. Шатай стоял, запрокинув голову, и глядел в белое от жара низкое небо.
– Они высосут нас, – негромко сказал он.
– Кто?
– Пустые зэмли.
Лекарка оторвала кусок ткани от рубахи и взялась вычищать им рану Власа. Тот наблюдал сквозь опущенные ресницы. Когда девичья ладонь оглаживала края шрама, проверяя, не осталось ли гноя, княжич сильно выдыхал через нос. Крапива на всё это обращала не больше внимания, чем на хныканье ребёнка, когда вынимаешь у него из-под ногтя занозу: попыхтит и перестанет. Она говорила с Шатаем.
– Мы немного прошли, а погони уже не видать. Можем вернуться. Вдруг отыщем коней?
Шлях покачал головой.
– Даже если их нэ нашли и нэ забрали… Пустые зэмли нэ выпустят добычу.
Чёрная земля и впрямь манила прильнуть к ней да заснуть спокойным сном. Крапива сбросила наваждение и буркнула:
– Придумывай…
– Так провэрь.
– Вот и проверю!
Лекарка взвилась на ноги и бегом отбежала на десяток шагов. Злость придавала ей сил. Остановившись, развернулась и…
– Это как так?
Шатай стоял рядом. Кабы не Влас, лежащий в той же позе, что оставила его лекарка, показалось бы, что шлях неслышно двигался с Крапивой вместе – пошутил. Но Шатай был серьёзен, Влас недвижим, а Пустые земли и правда не выпускали тех, кто ступил на них.
– Беда-а-а-а… – только и протянула Крапива.
– Бэда был отряд, что гнал нас сюда. Пустые жэ зэмли – смэрть.
– Рано хоронишь…
– У нас нэт конэй, воды и еды.
– Есть я! Я разбудила душницу, и сделаю это снова! Влас, скажи!
Влас и Шатай переглянулись. И без слов ясно, что, чтобы разбудить травы, надобно, чтобы они имелись. А Пустые земли не зря зовутся пустыми.
– Так и что же? Сядем тут да помрём?
Шатай пожал плечами и… сел, завернув под себя ноги.
– Шатай?
Он и не взглянул на неё. Тогда Крапива приблизилась и опустилась на колени перед шляхом.
– Тяжко тебе?
Серые глаза источали холод – две льдины посреди жаркой степи. Пропала задорная добродушная улыбка, залегли глубокие морщины, разом состарившие юношеское лицо. Всё это ответило заместо Шатая.
Крапива вдавила в колени стиснутые кулаки. Отчего так больно бывает, когда делаешь благое дело? Отчего, чтобы спасти одного, приходится мучать другого?
– Прости меня…
– Дочэри Рожаницы не к лицу просить прощэния.
– Да что ты заладил! Рожанице до меня дела нет! – бросила Крапива, и тут же пожалела о сказанном: щедрую богиню оскорбить! Но куда тут остановить рвущуюся обиду! – Знала бы, что сдеется, то проклятое поле за версту обходила бы! А теперь… Теперь… Что мне оставалось, Шатай? Если не верну Власа живым, Посадник Тур от Тяпенок камня на камне не оставит! Всего меньше я хотела ещё и тебе беды принести, да деваться некуда…
Влас глядел на них напряжённо и в кои-то веки молчал. Хотя много что добавить мог, а лучше тоже повиниться.
– Я сдержу, слово, Шатай. Просила взять… пойти ко мне в мужья, и не отрекаюсь! Из-за меня ты лишился семьи, так станешь частью моей.
Шатай выставил меж ними раскрытую ладонь. Позволить бы ей коснуться щеки… Но тело быстрее разума, и Крапива шарахнулась. Этой рукой Шатай перерезал горло двум соплеменникам; лишил жизни Холодка; бил Власа, вымещая злость.
Шлях замер и медленно убрал ладонь.
– Нэт, аэрдын. Нэ сдэржишь.
Прежде, чем Крапива успела возразить, он встал и схватил тряпицу, что закрывала рану Власа на животе. Осмотрел и грубо надавил на вспоротый шрам, сильнее смачивая кровью. Влас наугад брыкнулся, но шлях успел отойти.
– Ты что творишь?!
Пока лекарка осматривала больного, шлях поднял меч, обтёр о штанину и занёс над головой аэрдын. Он схватил её за косу. Крапива взвизгнула и закрылась локтем. Влас рывком сел, спасая девку от удара, но клинок успел свистнуть, отсекая… всего-навсего прядь золотых волос.
А Шатай, ни слова не говоря, уже снова сел на землю.
Крапива ощупала шею, к счастью, не разделённую надвое. Короткая прядь пощекотала висок, но кожу лезвие не задело.
– Ты что творишь, шлях? Ополоумел?! – взревел княжич.
Дальше Шатай сотворил такое, что язык не повернулся бы его хулить. Он срезал полоску плоти с той руки, где было сломано запястье. Выложил в ряд тряпицу, пшеничный локон и кусок мяса, после чего прямо мечом принялся копать.
– Умом тронулся, – прошептал Влас.
Крапива
