Мой бывший пациент - Анна Григорьевна Владимирова
— Звони давай своим и булькай, что я оставлю тебя в живых в обмен на своего волчонка. — Хмурое молчание Ветлицкого в первые секунды мне не понравилось. Но потом я понял, что он просто едва ли не отъезжает от моих усилий с его допросом. — Звони давай! — рявкнул я.
Он встряхнул башкой и принялся набирать номер трясущимися руками.
— Обернешься — пристрелю как собаку, — неприязненно процедил я.
Пока он что-то мычал в трубку, я смотрел на дорогу, осознавая то, что действительно начал торговаться. А этого в моих планах не было. Но Марка так все же будет проще вытащить живым. А потом, я не хочу так умирать. Как собака, в перестрелке с теми, кого не успею привалить сам. У них всяко пуль больше, чем осталось у меня. Я же теперь хотел вернуться к Иве и сдохнуть с ее рукой в своей, уж если суждено. И гори огнем этот Ветлицкий. Пусть Горький с ним разбирается.
— Здесь направо сверни, — подал голос Данил. — У лесополосы тормози. Ребята привезут щас твоего щенка.
— Ты дебил? — глянул я на него, хватая за горло. — Один! Кто-то один!
— Само собой! Само собой! — заорал он.
— Придурок!
— Один! Привезет один!
А вот это было плохо. Я сдавал у него на глазах. Черт. Жажда жизни — она такая, толкает на компромиссы. А компромиссы демонстрируют слабость.
— Я все равно найду тебя позже и стяну с тебя шкуру, Даня, — отвернулся я, сбавляя скорость.
Только он задышал свободнее, растекаясь по креслу. Как-то быстро регенерирует. И не хрипит уже почти.
Я съехал с трассы, и машину затрясло на гравийной дороге. В лучах фар заскакали снежные мухи, и показалась лесополоса с остатками каких-то разваленных построек. На фоне открывшегося вида даже кладбище Горького уже не казалось таким унылым. Выйдя из машины, я прислушался — тишина.
— Звони, — коротко приказал Данилу, а когда он сообщил в мобильный, что мы на месте, схватил его за шкирку и вытянул из салона.
Он взвизгнул, стоило заломить ему руку и вжать мордой в землю.
— Тебе все равно не победить эту систему, Князев, — захрипел он, отплевываясь от грязи. — Ты ведешь себя тупо! Работал бы по шерсти, а не против, не стоял бы тут…
— Я хоть стою.
— Это пока. Нам с тобой не выжить. Ты меня не оставишь в живых, а другие — не дадут жить тебе. Не с таким послужным, Князев.
— Так ты выслуживался перед вышестоящим начальством? — презрительно усмехнулся я.
— Куда нам без начальства, Князев? Ты-то тоже не сам по себе…
Что за тупость он несет? Разве что с какой-то целью.
— Где мой щенок? — нетерпеливо потребовал я и замер. И тут же резко рухнул на землю аккурат за секунду до того, как раздался выстрел. И почему я позволил Ветлицкому раскрыть рот вообще? Понятно же было, что не просто так он разговорился! А еще стало ясно, что никаких переговоров со мной вести не собирались.
Ветлицкий дернулся куда-то в сторону развалин, а я вскинул пистолет.
— До скорой встречи в аду, Даня, — прохрипел тихо, и уже через вздох он рухнул с пулей в затылке, нелепо запрокинув голову. Я подобрался и окинул периметр взглядом, готовый кинуться в любую сторону. Дайте мне только один звук…
— Стас! — разорвало вдруг тишину отчаянным криком Марка, и меня подорвало пружиной.
Прошлогодняя трава хлестнула по лицу, когти вспороли сырую холодную землю, и вскоре ноздри заполнились чужим запахом пота, когда резкий порыв ветра сменил направление. Марк уже не кричал, но этого было и не нужно. Верзилы Ветлицкого и так завозились достаточно громко.
Сколько их было — я даже не стал считать. Первому порвал глотку, тут же выстрелил в открытый живот второго. В вены выплеснулась такая злость с адреналином, что на несколько вздохов потерял контроль над зверем, но и тот не терял времени. Рот наполнился чужой кровью, в глотке задрожало рычание, и где-то в темноте послышался чужой скулеж.
Но их было слишком много.
Да, стрелять в общем месиве не удобно. И, как бы я не давил на психику своим авторитетом, шавки все же были в стае, а я — один. Кроме того, хорошо обученные шавки — никаких «перегавкиваний» не по делу. Они напирали, прижав меня к полуразваленной кирпичной кладке. Когда ногу прошило резкой болью от всаженного в бедро ножа, я запрокинул голову, роняя пистолет, и зарычал. Меня тут же сбили с ног, а темное небо надо головой закрыло широкой тенью.
Их осталось двое.
— Где Ветлицкий? — потребовал пес хрипло, наставляя на меня пушку.
— Позвони спроси, — усмехнулся я криво.
Глупо. Но делать было нечего. Переговоры кончились, не начавшись.
***
— Моей машины нет! Стас забрал ее и уехал спасать ребенка! — выпалила я, завидев Игоря в коридоре. Только он глянул на меня как-то слишком отчаянно. — Игорь?..
— У отца снова кровотечение, отказывает печень, почки, — сообщил он, тяжело дыша. — Я — в операционную.
— Я с тобой! — решительно заявила я.
— Наберешь Давида?
— Да, иди.
Я бросилась переодеваться, выхватывая мобильник. Горький ответил сразу.
— Стас пропал, — задыхаясь, крикнула я.
Сердце зашлось в груди, и мне подумалось, что Стас должен сейчас это почувствовать.
— Когда? — подобрался Горький.
— Я уверена, что он поехал вызволять своего ребенка, которого похитили с пожара…
— Когда? — надавил раздраженно Давид.
— Я не знаю! Не видела его несколько часов!
Я вцепилась дрожавшими пальцами в шкафчик и прикрыла глаза.
— Черт, — процедил Горький. — Маячки на машине есть?
— Я же не спецагент, — опешила я.
— Зато твой мужик — иногда придурок. Придется обзавестись.
— Все вы одинаковые! — выпалила я с обидой. — Уверена, ты на его месте бы вел себя также!
— Ты ему что-то говорила? Ваши сердца же связаны, и он это знает. Разве он мог собой рискнуть?
Откуда он еще и это знает, выяснять было не время.
— Я сказала, что его сердце берет на себя весь удар в случае
