Дневники фаворитки - Татьяна Геннадьевна Абалова
— Как пить дать вы спрашиваете о Грасии из рода Кордовичей, дочери главы Тайного сыска и первой претендентке на роль жены Дрейга. Темные локоны, вздернутый носик.
— Дрейг у нас кто?
— Божечки, да в какой же вы росли глуши? Неужели никогда не слышали, как зовут нашего принца?
— Да я его и не видела ни разу. Больно нужно. Достаточно знать имена первых лиц королевства, от которых зависят судьбы народа. А что зависит от Его Высочества?
— Но как? — растерялась Жейма, ища ответ в глубинах памяти. Не помогло ни воздевание очей к потолку, ни перевод их на вид из окна.
— Да никак, кроме того, что он будущий король. Никаких заслуг и свершений.
— Но он совсем юн, ему всего лишь шестнадцать…
— Его отцу было немногим больше, когда он повел армию на Велирию, для чего ему пришлось преодолеть Архатский горный хребет и выйти к врагам в тыл. И заметь, это случилось зимой. За что принц Таллен и получил Сиятельную звезду, — Софья не знала, что за дух противоречия вселился в нее. Радоваться бы, что правление короля Таллена Третьего, когда-то поспособствовавшего заключению мира с самым опасным из соседей, проходило спокойно, без кровопролитных войн, а она наседала на вытаращившую глаза служанку с доказательствами никчемности несчастного Дрейга. И все только потому, что он был сыном Донны и… ее отца. Поняв, что излишне погорячилась, Софи вернула беседу к прежней теме: — Так что там говорят о Грасии?
— Она здесь всеми вертит. Даже выпускницы не решаются вставить слово поперек. У Грасии лучшие наряды, самые дорогие украшения и на удивление скверный характер.
— О! Выходит, она напрасно надеется стать женой Дрейга? С таким-то норовом ее ни за что не выберет королева. Ты сама же говорила, что ей нужна покорная сноха?
— Так-то оно так, — служанка вздохнула и повернулась на бок, чтобы видеть сияющие любопытством глаза госпожи, — но кто ж расскажет Ее Величеству, что под ликом скромной овечки скрывается волчица? Кто захочет связываться с ее отцом — лордом Кордовичем? Грасии стоит пожаловаться папеньке, и неугодный ей человек сам не заметит, как сделается изгоем или вовсе отправится на каторгу.
— Не может быть, чтобы по капризу какой-то злюки ломались судьбы людей, — София жила в простом мире, где самыми «ужасными» преступлениями были попытки глупцов своровать незначительную мелочь в ее лавке, или погоня соседа-рогоносца за голым любовником неверной супруги.
— Спросите у меня, где сейчас кружевница Вержа, посмевшая отказать Грасии?
«Госпожа» широко распахнула глаза. Посчитав это за жгучее желание узнать о судьбе несчастной, Жейма продолжила:
— Верже с семьей пришлось переехать в другой город. У нее совсем перестали заказывать кружева, хотя раньше губернатор и храмовики первыми стояли в очереди. Она пыталась продавать на ярмарках в дальних селениях, но и там дело не пошло: то обворуют, то места для торговли не дадут. И только после того, как подпалили дом, Вержа смекнула, что из Кардовар нужно уносить ноги.
— Как все непросто!
— То-то и оно. А вы сегодня наступили на хвост самой опасной твари.
— Это почему же Кордовичи себя так ведут? — в раздумьях София прикусила палец. Она была далека от политики, но теперь, узнав свой статус, пыталась понять расстановку сил. Почему лорд так старательно убирает неугодных его дочери? Потакание капризному чаду? Или за всем этим кроется нечто большее? Они явно желают показать, что не стоит переходить Грасии дорогу. Дрейг — не в нем ли дело? А ведь если здраво рассудить, принц нужен не столько Грасси, сколько ее отцу…
— Я очень боюсь, что ваша сегодняшняя шутка не пройдет бесследно. Грасия вас запомнила и не преминет отомстить.
— Мстить серой мыши? Фу, как мелко! — «госпожа» села и уставилась на Жейму. — А ты откуда знаешь, что у нас была стычка?
— Служба такая…
— Очень хорошо. Значит, через служанок ты сможешь разведывать все, что происходит в гадюшнике. Мы должны быть во всеоружии.
На ужин Софи пошла готовая к новой схватке, но та не случилась. Новенькую попросту игнорировали и смотрели мимо, точно она стеклянная.
«Вот и ладненько!»
Разочаровало ее совсем другое — излишне легкий ужин. Теперь она непременно запомнит, что в обед нужно наедаться поплотнее. Выросшая в глуши, где изящество фигур считалось болезненным состоянием, «крестьянка» не особо ограничивала себя в еде. Подвижная от природы, она не давала ни одного шанса завязаться жирку. Бегала быстро, плавала как русалка, без остановки взлетала на гору Сипун, чтобы оставить подношение капризным богам. Гелька же выдыхалась на первой сотне ступеней и поджидала возвращения сестры в лежачем состоянии.
* * *
Ночью, когда Жейма ушла в свою комнатку, София достала жемчужное платье. Близился осенний бал, а мыслей, как раздобыть приемлемый по здешним меркам наряд, не прибавлялось. Купить в городской лавке? Но сможет ли она, не искушенная в фасонах, сделать правильный выбор? Не подсунут ли ей залежалый товар? Как бы не стать еще большим посмешищем. Софи рискнула бы и пошла в жемчужном платье, лишь бы увидеть, как вытянется лицо незнакомца, посчитавшего ее за крестьянку, но где взять туфли?
С тоской посмотрела она на обувь, выставленную служанкой у двери. Еще месяц назад Гелена и мама, помогая выбирать башмаки у столичных торговцев, отозвались о них как о «миленьких». И ведь не сказать, что на ярмарку свозили то, от чего в Элькасии нос воротили. Просто в Гремыках другую обувку не носили. Выстави купцы атласные туфельки, расшитые жемчугом и перьями, народ бы подивился, поцокал языками, но ни за что не купил бы.
— Мама, я по тебе скучаю…
Как все было просто рядом с ней! Она, наверное, отродясь не пользовалась ни помадой, ни румянами. Ну и пусть кожа на руках загрубелая, зато как эти руки умели обнять, погладить по голове, вытереть слезу после драки с Геленкой…
Тоскуя по родным, София теребила жемчужину, что в компании других была пришита к подолу платья.
—
