Западня - Ева Гончар
— Милый вы мой! — выдохнула она, подхватила его и прижала его к груди. — Всё в порядке? Удалось?..
«Да».
Белый пушистый зверь выпутался из её рук, пробрался под шарф и уютно свернулся вокруг шеи. Руки уже успели замёрзнуть. Эрика вспомнила о варежках, надела их, шарф затянула потуже — и принялась ждать, не отводя глаз от остроконечного силуэта Южной башни. Она не знала точно, чего ждёт, но, конечно, догадывалась, что должен случиться переполох, причиной которому станет эта самая башня. Стрелки главных часов приближались к двенадцати. Охрана внизу, в конце концов, угомонилась и снова размеренно задвигалась вдоль стены.
— Почти полночь, Феликс, — прошептала Принцесса, начиная паниковать. — И… ничего. Что должен был сделать Аксель? Вдруг ему помешали?
Горностай уткнулся носом ей в шею и утешительно засопел из-под шарфа.
И тут башенные окна-прорези тревожно полыхнули рыжим, одно из них выпустило густой клуб дыма.
— Пожар! На помощь! Пожар! — откуда-то снизу разнёсся по Замку зычный голос принца.
Пламя стремительно усилилось, дым повалил и из других окон Южной башни. На пожар и на крики Акселя обернулись не только стражники, караулившие Принцессу, но и часовые на смотровых вышках, и, надо полагать, все прочие обладатели серо-красных мундиров, которым не положено было спать в эту ночь. Скорей, скорей, пока никто из них не опомнился! Эрика свечкой взмыла к чёрному зимнему небу. Уши заложило, внутренности как будто провалились вниз, щёки опалило холодом, но все неприятные ощущения перекрыла бешеная радость свободного полёта. Замковые часы отбивали полночь.
Магическая энергия ослабевала по мере удаления от земли, переставая поддерживать полёт. Достигнув своего «потолка», летунья двинулась на север, прочь от заколдованных стен, обогнула гору, к которой примыкал Замок, ласточкой нырнула к лесу и понеслась над вершинами деревьев, никем не замеченная.
* * *
В какой-то момент Эрике стало страшно. А если Феликс всё же ошибся насчёт «проклятия Тангрис»? А если браслет — пускай, в самом деле, волшебный и запертый особенным образом — был предназначен не для того, чтобы, запугивая, удерживать её в Замке, а для какой-то другой цели? Чем ближе к земле летела Принцесса, тем отчётливей ей представлялось, как на шее опять затягивается невидимая удавка, и накатывал ужас: никто не придёт на помощь; никто не найдёт бездыханное тело наследницы трона в еловых дебрях на горном склоне… Но минуты проходили одна за другой, сверкающая громада королевской резиденции давно скрылась за горой Эск, а на Эрику никто не нападал, и становилось ясно, что уже не нападёт. Многоликий не ошибся и не обманул — лучшее доказательство его правоты просто невозможно придумать!
Избавившись от последних сомнений, Принцесса на лету отколола от юбки ключ, сломала его на несколько мелких частей и раскидала их над лесом.
Страх рассеялся бесследно. Никогда прежде не было у неё такого полёта! Подниматься украдкой под потолок в своей комнате, скользить над ступенями лестницы, воровать сладкие мгновения в закрытых со всех сторон галереях Замка — совсем не то же самое, что мчаться с головокружительной скоростью над таинственным заснеженным лесом, переворачиваться в морозном воздухе, планировать, раскинув руки и чувствуя, как надувается парусом широкая юбка. Летать для Принцессы всегда было главным удовольствием, но о том, каким оно может быть сильным, до этого дня она не подозревала. Горностай, замерший сгустком напряжения вокруг её шеи, должно быть, переживал не лучшие минуты в своей жизни — воздушная акробатика его пугала. Но сейчас Эрика не думала даже о нём — радуясь каждому своему движению, она упивалась полётом!
Сначала перемещаться пришлось впотьмах, ориентируясь лишь на ночные огни огибающей гору столицы. Огни сияли справа внизу, в их отсветах щетинистый бок горы, проплывавшей слева, был едва различим — лишь настолько, чтобы летунья могла держаться невысоко над макушками деревьев, не рискуя ни врезаться в какую-нибудь из них, ни сбиться с курса. Но затем луна вырвалась из облачного плена, и всё вокруг, и на земле, и в небе, стало серебряным и голубым — у Принцессы дух захватило от красоты распахнувшегося перед ней мира! Беллария осталась позади, теперь со всех сторон расстилался лес, расчерченный дорогами и просеками и разделённый на две части широкой волнистой лентой реки Палаэты. Эрика притормозила, потом совсем остановилась, зависла в воздухе и осмотрелась. Потрясённая и разгорячённая, она, кажется, готова была лететь всю ночь напролёт! Но для полётов у неё отныне будут другие ночи и дни — а сейчас всё-таки следует вспомнить, что именно Феликс говорил насчёт «укромного места», и выбрать правильное направление.
С первой частью пути — в обход горы, до тех пор, пока внизу не появится Палаэта — летунья уже справилась. Теперь предстоит следовать над рекой почти до Наррахи. Берега реки, сбегающей в долину с отрогов горы Эск, сперва будут скалистыми и крутыми, потом — пологими и низкими, а потом правый берег резко возвысится. На обрыве в самой высокой части берега притулилась умирающая деревенька Лагóши. Жителей, по словам Многоликого, в Лагошах давно уже нет, не считая двух-трёх древних старух, но брошенные дома облюбовали для себя охотники, бывающие там наездами — охотничьи угодья в тех местах отличные. В одном из таких домов, на опушке леса, Феликс устроил себе схрон, которому и предстоит стать конечным пунктом сегодняшнего путешествия.
Замёрзнуть Эрика ещё не успела, не только от адреналина, игравшего в её крови, но и потому, что в Замке и близ горы нынче ночью стояло безветрие. Над Палаэтой, однако, гулял ветер, не слишком сильный, но очень холодный, порывами налетавший то спереди, то сбоку. Проникал под шарф и под шубку, норовил сорвать капор, больно щипал лоб и щёки. Принцесса попыталась было лететь быстрее, стремясь скорее увидеть Лагоши, но от этого холод только усилился. Тогда она, наоборот, сбросила скорость, поправила шапку, закутала лицо краем шарфа — горностай под шарфом зашевелился. Стянула варежку, пробралась ладонью к тёплому меховому боку, пощекотала его, погладила — и сообщила:
— Феликс, я уже над рекой.
Бок поднялся и опустился долгим измученным вздохом.
Пьянящее, жаркое, переполняющее душу и тело удовольствие, не оставлявшее
