Западня - Ева Гончар
— Хорошо, ваше высочество, — вздохнул он. — Уговорили. Вынужден признать, что вы правы… хотя меня это совсем не радует.
И тогда она улыбнулась ему, тепло и искренне, вознаграждая его за все сомнения — он так соскучился по её улыбке, словно полжизни минуло с тех пор, как видел это чудо в прошлый раз. Будь что будет… пора собираться в путь!
— Когда, вы сказали, вернётся ваша прислуга?
— В полночь.
— Значит, у нас есть час на то, чтобы подготовить побег. Неплохо бы удрать до её возвращения, чтобы ничем её не насторожить.
Эрика охнула:
— Всего час?
— Целый час, — усмехнулся Многоликий. — Увидите, мы всё успеем.
— Мы бы успели, Феликс, если бы я могла просто выйти наружу и улететь. Но Мангана оставил стражника у меня за дверью, помните?
— Помню. Вы выйдете не через дверь, а через окно.
— Но меня увидят! Внизу тоже есть стража. Сегодня она повсюду — вы заметили?
Принцесса выглядела озадаченной и сосредоточенной, но тосковать перестала, от чего у Многоликого сразу полегчало на душе.
— Заметил. Кроме всего прочего, они патрулируют стену. Стало быть, стражников нужно отвлечь. Дважды. Первый раз — на несколько секунд, пока вы будете из окна перебираться на крышу башни; эти секунды я возьму на себя. Второй — когда мы полетим из Замка, чтобы никто не вздумал стрелять и не узнал, в какой стороне нас искать. Здесь понадобится что-то более серьёзное, чего я сам, естественно, сделать не смогу. Значит, у нас должен быть помощник.
— Помощник? — переспросила она так растерянно, что он сразу понял: ни единого друга в замке Эск у неё нет.
Не было. До этого дня. Но теперь…
— Ну да, помощник, — с улыбкой подтвердил Феликс. — Что-то мне подсказывает, что принц Аксель не только одобрит идею вашего побега, но будет готов ему поспособствовать…
— А если нет?
— Нет, так нет, тогда в час мы не уложимся, только и всего… Но если я хоть чуть-чуть понимаю вашего жениха, авантюризм ему совсем не чужд. Так что, скорее всего, он согласится. В Замке есть нежилые постройки?
Эрика пожала плечами:
— Конечно, есть. Например, Южная башня. Её начали реставрировать ещё в середине лета, но работы остановили до весны.
— А как по-вашему, знает ли принц Аксель толк в автомобилях?
— Он говорил, что любит их и умеет с ними обращаться.
— Отлично. Это всё, что нам нужно… помимо его согласия! — обрадовался Многоликий.
Он опасался, что девочка станет спрашивать, что он задумал — не то чтобы хотел избежать объяснений, однако времени на них совершенно не было, — но она, умница, лишь кивнула и задала совсем другой вопрос:
— Я, наверное, должна написать ему записку? О том, что вы действуете от моего имени?
— Разумеется. И рассказать мне, где его апартаменты.
Принцесса снова кивнула:
— Сейчас же напишу, — и двинулась в кабинет.
Феликс пошёл следом, на ходу её инструктируя:
— Ваше высочество, пока меня не будет, вы должны собраться. У вас есть поясная сумка?
— Должна быть, — деловито ответила она, раскладывая перед собой письменные принадлежности.
— Берите только то, что в неё поместится. Наденьте костюм для верховой езды, желательно тёмный, чтобы издали вас было не видно. Шапка, шубка, варежки, обувь… выбирайте самое тёплое, что у вас есть, лететь придётся долго.
— Я понимаю, — вечное перо в принцессиных пальцах легко побежало по бумаге. — Что дальше?
— Без четверти двенадцать нужно будет приоткрыть окно в спальне, будто вам стало жарко. Встаньте за шторой рядом с ним и наблюдайте, что происходит снаружи. Когда все стражники, как один, посмотрят в другую сторону — а этот момент, — Феликс хмыкнул, — я уверен, непременно наступит, вы должны выйти на карниз и перелететь на крышу. Спрячьтесь там за трубами и ждите меня.
— Кем вы будете? — со смешком уточнила девушка. — Если мышкой, я боюсь не заметить вас в темноте.
— Заметите! — пообещал оборотень. — Горностая не заметить трудно.
— Но вдруг вы не сумеете уговорить Акселя нам помочь?
— Если не сумею, вернусь раньше, чем вы откроете окно.
— Хорошо, — Эрика сложила записку вчетверо, запечатала её личной печатью и отдала Многоликому. — Нужно ещё написать Олафу, чтобы он… позаботился об отце. Я скажу ему, что сама подслушала разговор Марка и Ингрид, а уж он тогда…
— Скорее пишите, — поторопил Феликс. — Я отнесу и эту записку тоже, оставлю так, чтобы он нашёл её, когда вас тут уже не будет. Сверните трубочку, я возьму её в зубы.
Со вторым посланием она управилась мгновенно — должно быть, выложила всё, как есть, не стесняясь в выражениях. Тугой бумажный рулончик он положил на пол у своих ног.
— Теперь, ваше высочество, я расскажу, куда лететь… потом у меня не будет такой возможности.
— Разве не в город? — удивилась она.
— Ни в коем случае! В Белларии вас узнают, у вас слишком приметная внешность. Да и мне тоже, после того, как мой портрет напечатали в газетах…
— Я не подумала, — смутилась Эрика. — Тогда куда же?
— В одно укромное место, где мы сможем спокойно поразмыслить, как нам быть дальше…
Она подняла на него глаза, готовая слушать. Феликс подробнейшим образом растолковал ей дорогу, после чего она растолковала ему, где находятся спальни её жениха и начальника Охранной службы. Вот вроде бы и всё; осталось только выполнить работу почтальона и поговорить с принцем Акселем. Многоликий чувствовал себя очень усталым, должно быть, не совсем восстановил форму, но деваться некуда — ещё несколько превращений нынче ночью пережить придётся. С некоторым усилием вызвав в памяти поднадоевший за сегодняшний день мышиный образ, он совсем было приготовился к метаморфозу, как вдруг Принцесса шёпотом воскликнула:
— Постойте!
— Да, ваше высочество?
— Пожалуйста, Феликс… — она порозовела, — помогите мне снять платье. Без Вальды я с ним не справлюсь.
Его бросило в жар. Отказать в этой просьбе было невозможно, он сдавленно шепнул:
— Давайте.
Эрика встала из-за стола, подошла к нему и повернулась спиной — очень ровной спиной, обнажённой до середины лопаток, с нежной ложбинкой вдоль позвоночника. На хрупкой девичьей шее змейкой свернулась выпавшая из причёски шелковистая прядь. Волосы переливались, как расплавленный шоколад. В мягком свете настольной лампы и они, и кожа, и даже жемчуг и светло-серый атлас вечернего платья казались золотистыми. Многоликий вдохнул уже знакомый ему цветочный аромат, хотя никаких
