Тление - Лорел Гамильтон
— Ты для нее лишь еда, не более.
Я ощутила, как он вздрогнул от ее замечания — и эмоционально, и физически.
— Итан — мой любовник, и никто из тех, кто есть в моей жизни, не считается просто едой. Я никак не пойму, почему вы вместо того, чтобы охранять меня, решили поцапаться друг с другом.
Ру тихо ответил с противоположной стороны стола:
— Некоторые из нас желают знать, кто и где стоит на ступеньках в иерархии, и, чтобы предотвратить бойню, которая распотрошила бы твою охрану, они подумали, что выше находятся те, у кого есть привилегия делить с тобой постель. У Итана она есть, а у Родины нет.
Родина уставилась на него с шипением и огрызнулась:
— Как и у тебя, дорогой брат.
— Ты привлекаешь к нам внимание, — предупредил Итан.
Прежде, чем оглядеться, Родина взяла себя в руки, так что ее лицо вновь сделалось приятным. Большинство Арлекинов превосходные актеры, ведь для настоящих шпионов необходимы высокие навыки работы под прикрытием. Люди вокруг начали замечать, что мы ссоримся. Это заметили не все в зале, но достаточно народу, чтобы новость как минимум разлетелась в Твиттере к концу ночи. Анита Блейк или, что вероятнее, невеста Жан-Клода в центре любовной ссоры между своими телохранителями незадолго до того, как ее жених выйдет на сцену.
Ру придвинул свой стул поближе и задал свой вопрос еще раз:
— Сестра, готова ли ты служить сегодня?
— Я всегда готова служить нашей королеве, кем бы она ни была.
— Тогда возьми себя в руки.
Ее гнев, который она пыталась запихнуть поглубже, ужесточился, поднялся наружу в порыве ярости — теплой, словно она была костром, у которого можно согреть руки холодной ночью. Это не было жаром ее леопарда, подступившего к поверхности, хотя по ощущениям это было нечто среднее между жаром и электричеством, и оно танцевало на моей коже, слегка покусывая ее. Боже, как же она сильна, но я наклонилась ближе к ней не из-за силы. Я жаждала ее гнева. Внезапно я почувствовала голод, потому что даже если ты наелся до отвала, насыщенный десерт перед носом все равно кажется тебе соблазнительным, а эмоциональная боль Родины превратила ее в двойной шоколадный капкейк с посыпкой.
Я наклонилась к лицу Родины, и ее сила покусывала мою кожу, словно я приближалась к оголенному проводу. Мой собственный леопард моргнул ярко-желтыми глазами и с моих губ пролилось горловое мурлыканье, которое перешло в рычание, поэтому я не была уверена в том, что оно означало — мою радость или недовольство моего леопарда, а может, и наоборот. В одном мы были солидарны: Родина вдруг превратилась из хищника в добычу.
Итан так неожиданно сунул свое запястье между нами, что я чуть не врезалась в него лицом. Я почуяла запах его тигров, и леопард погрузился обратно во тьму, но не ему хотелось напитаться от женщины, сидящей напротив меня — скорее, это был мой внутренний вампир. Он был охоч до эмоций, а не до крови, но это все равно считается вампиризмом. Я ненавидела эту штуку, но постепенно училась принимать ее и брать под контроль.
Я опустила руку Итана и посмотрела Родине в глаза. Они были как черные зеркала: черное на черном и немного белого вокруг. В них виднелось отражение — сияющие всполохи света. Я начала было оглядываться, чтобы понять, что же это там отражается, но рука Итана скользнула вверх по моей спине, обхватив мою шею, и удержала меня от поворота головы.
— Отпусти, — велела я.
— У тебя глаза горят, — ответил он.
Я вновь посмотрела в глаза Родины и увидела там темные всполохи своих собственных карих глаз, наполненных силой, как если бы я реально была вампиром. Если бы Итан меня не удержал, я бы сверкнула ими на весь клуб, и подтвердила целую кипу слухов о себе. Я осталась на месте, и рука Итана уверенно лежала на моей шее сзади — мне следовало поблагодарить его за напоминание, но я не могла отвести взгляд от Родины и сияния моей силы в ее глазах. Родина наклонилась вперед, ко мне, и я видела, как отражение моей силы увеличивалось в ее глазах до того самого момента, когда она поцеловала меня, и тогда отражение будто бы пролилось ей в глаза, а я на секунду увидела свои собственные глаза на ее лице. Их темно-карий оттенок превратился в коньячный бриллиант, и тут наши с Родиной губы встретились — я пила с ее губ, пробуя густую сладость своей собственной помады вперемешку с ее яростью.
16
Хватка на моей шее усилилась, в ухе раздался голос Итана:
— Анита, перестань, люди смотрят.
Я попыталась разорвать поцелуй и отстраниться от перечной сладости рта Родины, состоящей из смеси нашей общей помады и приправы из ее гнева, но она обхватила меня руками, не желая прерывать поцелуй. Никто из тех, на чьей ярости я кормилась прежде, не хотел продолжения банкета. Обычно они все пугались и пытались вырваться, чтобы сбежать, но Родина хотела приблизиться, и где-то между ее нетерпеливыми руками и ртом я провалилась в ее сердце и разум еще глубже прежнего. Одиночество — она была так одинока и потеряна, как никогда в своей жизни, и скорбь, невыносимая скорбь по ее брату, ее королеве и той единственной жизни, которую она знала — все это она потеряла. Ей нужно было заполнить чем-то эту пустоту, но я ничего ей не дала. В отличие от Никки, которого я приняла и пустила в свою жизнь и в свое сердце. Мне хватало контроля, чтобы держать Ру и Родину подальше от моих эмоций. Я даже не позволила им войти в основной список своих телохранителей. Я не кормилась на них. Теперь я их королева, и этот статус обязывал меня заполнить пустоту внутри них, которую создала Мать Всей Тьмы у каждого из своих Арлекинов. Место, из которого они черпали силу, место, которое создавало у них чувство принадлежности к чему-то большему, чем они сами. Все члены Арлекина были как военные ветераны, которые пытаются адаптироваться к жизни гражданских, вот только Арлекины служили не одну человеческую жизнь, а тысячи лет. Как вообще восстановиться после потери такого масштаба?
Я отстранилась, и на этот раз Родина мне это позволила. Ее глаза вновь стали черными — моей силы в них больше не было. Наша общая помада размазалась по ее бледному лицу. Бледно-золотистая россыпь веснушек на ее щеках казалась декоративным элементом, как
