Скажи пчелам, что меня больше нет - Диана Гэблдон

— По словам Жермена, мистер Фергус ухватил ствол одной рукой, и они сцепились из-за него, пока другой мужчина с криком ползал по полу. Потом ружье выстрелило и проделало дыру в потолке, повсюду летела штукатурка и куски дерева. Жермен был слишком напуган, чтобы пошевелиться, а его отец вытащил из кобуры большой пистолет и выстрелил человеку прямо в голову.

Фанни сглотнула, как будто ее слегка мутило.

— И… потом он сказал Жермену уйти в заднюю комнату. Тот послушался, но выглянул и увидел, как отец встал на колени и выстрелил в голову другому мужчине. Он сказал, что у мистера Фергуса специальная двуствольная пушка, — добавила Фанни, явно пораженная этой деталью. — Потому что у него только одна рука.

— Боже милостивый.

Я испытала почти такое же потрясение, как если бы видела все своими глазами: забрызганная кровью типография, повсюду битая штукатурка, Фергус с бледным лицом, ошеломленный случившимся, и Жермен, застывший от ужаса.

— Им с отцом пришлось вытащить тела через черный ход в переулок до того, как вернулись мама и девочки. Жермен сказал, что его братишки в это время визжали в своей колыбели, но они не могли бросить свое занятие.

Они спрятали тела под каким-то мусором, а потом все подмели и хорошенько вычистили. Когда мама с девочками пришли домой, папа велел Жермену отвести девочек в столовую и накрыть стол к ужину. Мистер Фергус, должно быть, рассказал все жене, потому что, когда Жермен вернулся, ее уже не было; она пришла чуть позже и что-то тихо сказала мистеру Фергусу. Ночью Жермен услышал повозку в переулке, а когда выглянул утром, никого уже не было.

— Жермен думает, это уилмингтонские Сыны Свободы пришли и забрали мужчин, — серьезно сказала Фанни. — Его папа знает их всех.

— Пожалуй… да, — пробормотала я с чувством некоторой благодарности за то, что Фергус и Марсали не остались совсем без поддержки и защиты. Впрочем, это отнюдь не растопило ледяной шар, застывший у меня в груди.

Я не могу оставить незавершенным Дело Свободы, к которому призван.

— Ох, Марсали, — сказала я себе под нос. — Ох, бедняжка.

* * *

Я проснулась от шороха снега о стекло и необычного серого света, проникающего сквозь ставни. Выглянув наружу, я увидела лесное царство — темные хвойные деревья и молодую весеннюю поросль — облаченным в чистую и нежную белизну. Через несколько часов весенний снег сойдет, но в настоящую минуту он был прекрасен; я коснулась ладонью холодного оконного стекла и вдохнула свежий воздух, желая раствориться в этом моменте.

Джейми все еще спал, и я не стала его будить. Сегодня утром Роджер присмотрит за скотом, а младшие дети ему помогут. Я на цыпочках вышла из комнаты и спустилась в кухню, где Сильвия и Фанни, сидя за столом, грызли тосты, прежде чем взяться готовить завтрак. Бри дремала на углу скамьи с Дэви на руках — малыш с причмокиванием сосал грудь.

Зевая и сонно моргая, я кивнула им и занялась своими делами. Накануне я заварила говяжий бульон и решила, что щедрая горячая порция подбодрит Джейми, когда он встанет.

У него выдалась плохая ночь — одна из тех, с какими время от времени сталкиваются все люди после сорока, когда тело одолевают судороги в мышцах и боль в суставах, а внезапные конвульсии вырывают из сна, словно вас вздергивают на виселице. Плюс в его случае почти наверняка жгучая боль от заживающих ран во время резких движений и поворотов.

Когда я поднялась наверх, Джейми уже проснулся и сидел на краю кровати в рубашке — помятый, небритый и, по-видимому, еще полусонный, сгорбившись и свесив руки между бедер.

Я поставила две принесенные чашки и нежно провела рукой по его взъерошенным волосам.

— Как ты себя сегодня чувствуешь?

Он застонал и приоткрыл глаза.

— Как будто мне наступили на член.

— Правда? И кто же? — шутливо спросила я.

Джейми снова закрыл глаза.

— Не знаю, но такое ощущение, что кто-то тяжелый.

— М-м.

Потрогав лоб мужа — горячий после сна, — я не обнаружила признаков лихорадки и вложила ему в руку чашку с бульоном. Джейми вдохнул пар, сделал глоток, затем отставил чашку в сторону и медленно потянулся, постанывая.

Смерив мужа оценивающим взглядом, я опустилась на колени и взялась за подол его рубашки.

— Дай-ка взгляну.

Джейми широко распахнул глаза и уставился на меня.

— Тебе ведь известно, что такое метафора, саксоночка… — начал он, безуспешно пытаясь поймать меня за руку, но от прикосновения моих нагретых от чашек ладоней выдохнул и немного откинулся назад.

— Хм-м… — Я легонько потерла обеими руками, медленно. — Похоже, кровообращение в порядке… Есть синяки?

— Пока нет, — чуть настороженно сказал он. — Саксоночка, не могла бы ты…

Муж резко замолчал, когда я откинула рубашку и протянула руку ниже, заставив его рефлекторно раздвинуть бедра. Маленькие кудрявые волоски у него на коже поднялись.

— …отпустить мои яйца? — договорил Джейми, беспокойно ерзая. — Не то чтобы я тебе не доверял, но…

— Проверяю признаки начинающейся грыжи. — Я мягко провела двумя пальцами по горячей плоти между его ног. Бедра были худыми и холодными, однако…

— Ох, что-то определенно начинается. — Он немного поежился. — Только не грыжа, я уверен. Что, черт возьми, ты делаешь?

Я отпустила его и потянулась к маленькой тумбочке, где лежали самые разные вещи — все, что я вытаскивала из карманов фартука вечером и не всегда брала с собой поутру. Голубой камень, который прислал мне капрал Джексон, тоже был там; я взяла его из кучки и, согревая, потерла между ладонями. Потом капнула немного оливкового масла, стоявшего тут же. Джейми с опаской наблюдал за процессом.

— Если собираешься засунуть камень мне в зад, саксоночка, то я бы предпочел, чтобы ты этого не делала.

— А вдруг тебе понравилось бы? — Я взяла его одной рукой, а другой стала прикладывать теплый, смазанный маслом камень в лечебной манере.

— Ага, именно этого я и боюсь.

Однако он немного успокоился и откинулся назад, опираясь на руки. А потом уже совсем расслабленно вздохнул и снова закрыл глаза. Продолжая медленный массаж одной рукой, другой я взяла чашку и отхлебнула еще горячего мясного бульона. Вкус был чудесный, успокаивающий. Сглотнув, я поставила чашку.

Джейми распахнул глаза, вцепившись в одеяло.

— Хммм? — сказала я.

Он пробормотал себе под нос что-то по-гэльски — какое-то