Жена колдуна — сама ведьма - Карина Иноземцева
Ну, прям как в далеком детстве.
23
В предбаннике было уже душно. Растопили мужчины баню на славу. Никакой мороз или хворь после этого жара не выстоят. Вот только, я тоже не смогу даже дышать в самом сердце баньки, поэтому стою в предбаннике в одной нижней сорочке и стараюсь волосы повыше убрать, иначе они нагреваются и жгут плечи.
Радим вышел весь мокрый, с пышущим жаром телом и красным лицом. Он собрал свои волосы в хвост и теперь мог глядеть на меня открытым стальным взглядом.
Замерла на месте, будто незнакомца опасного увидела. Взгляд у мужчины тяжелый, сильным колдовством наполнен. Смотреть прямо ему в глаза неудобно, но я смотрю, даже ощущаю его преобладающую мощь. Недолго вглядываюсь в его тьму, иначе затягивает в пучину его могущества. Внимательно осматриваю его плечи, грудь и дальше — ищу рану, но мысли на ум совсем другие идут. Смущенно отвожу взгляд в сторону, но внимание все равно возвращается на голую мужнюю грудь и жар его тела.
— Я помогу тебе искупаться и раны обработаю, — сглотнула вязкую слюну и несмело тронула натянутые мышцы мужчины.
Он промолчал. Сверху разглядывал меня своим тяжелым темным взглядом.
Интересно, почувствовал ли он мое желание? Почему не говорит?
Наверное, он мешочек заговоренный оставил.
А я, невольно или вольно хочу прикоснуться к его сильному и мужественному телу. Его кожа пышит жаром. Венка на шее пульсирует в такт сердцу. Я хочу почувствовать тепло его тела своими руками.
Но боюсь прикасатся. Вдруг ему не понравится? А может, я оскорблю его своим желанием ведь он все еще строит церковь новому богу.
Пересиливая себя и ощущая безграничную горечь, я отворачиваюсь. Пододвигаю к себе лечебные снадобья и иголку с ниткой.
— Брат сказал, что тебя подлатать надо.
Он подошел ближе. Прижался к моей спине, даря мне ощущение полной защиты. Его сила завернула меня в кокон, признавая своей, родной.
— Любава, — раздался глухой голос наполненный теплом и заботой. — Выкарабкались. Ты. Дочка, — он говорил сквозь силу и нежно щекотал губами мою шею. — Мудрая.Сильная.
Я таяла под его тихим мурлыкающим голосом. Его грубые пальцы нежно прикасались к моим плечам и мягко надавливали в самых сладких местах.
Робею.
Я теряюсь в его нежности, ласке и теплоте. Он первый кто меня заставляет трепетать. Он единственной кого я вспоминаю по ночам и жажду его присутствия. Он моя вода, без которой я чувствую голод и слабею.
Мне не хватает его мимолетного прикосновения.
Даже сейчас. Вот так. Близко близко. Рядом рядом. И в полной тишине.
Одни горячие прикосновения. Губы, которые сначала спрашивают "а можно ли", а потом напирают, завоевывают, жадно сметают всю нерешительность.
Его борода щекочет, но его руки заставляют пылать. Забываю обо всем.
Резким движением он сажает меня на стол и занимает место между моих ног.
Меня обливает волна стыда и я отвожу взгляд. Но все равно чувствую насколько он возбужден и тверд.
— Подожди, ненасытный, — выставляю руки, как щит и упираюсь ему в напряженный живот. — Рану зашью, — смотрю на бок, где все еще течет кровь. Ее немного, но все же.
— Не хочешь? Боишься? Скажи "хватит", — его голос мурчит глухо.
Он заглянул мне в лицо с твердым намерением дать мне право выбора. Радим не хочет на меня давить, заставлять и принуждать. Он видел мой страх когда в первый раз ложился со мной. Знает, что я начинаю жаться, стоит меня коснуться чуть настойчивее. Поэтому дает привыкнуть к себе. Учит отдаваться непознанному жару. И он ни разу не упрекнул меня ни в чем.
— Рана, — мои руки скользят по его торсу вверх к груди.
Несмело. Я все еще привыкаю. Едва ощутимо. Я все еще боюсь.
— Надо дело сделать, — тихо шепчу я, когда мужская грубая рука царапает мою нежную кожу на внутренней стороне бедра.
— Чарапина, — муж нетерпеливо прикусывает мою шею и тут же нежно проводит языком. — Не болит, — теперь он прихватил мочку уха и притянул меня к краю стола. — Не переживай, дорогая.
Не знаю что придало мне смелости. Случайно оброненное слово "дорогая" или же его требовательные и горячие ласки. Мои руки взметнулись к широким мужским плечам, запорхали по его коже, ужалили ноготками и тут же ласково погладили.
— Дразнишь. Хитрая, — порыкивал он от удовольствия.
— Играю, — улыбнулась я, ощущая как плавлюсь в мужских руках.
— Не робей. Игривая, — поддержал меня Радим.
Сказав это он подался вперед, заставив меня прогнуться и вскрикнуть.
Больно? Нет.
Я впилась пальцами в его плечи и отдалась ритму. Попала в плен страсти, болото нежности и колючее забвение колдовской мощи. Мне не надо было ничего, кроме мужа.
Вспышка. Расслабление. Сладкая нега усталость.
— Мне мало, — требовательно переворачивает меня Радим.
Я так никогда не пробовала. Упираюсь руками в стол и полностью открываюсь мужчине. Беззащитная поза и такая волнующая.
Шутливый укус в шею. Мужу нравится моя покорность. Он мягко оттягивает мои волосы, заставляя сильнее прогнутся в спине и отдаться его воле.
После нескольких часов нашей близости, баня почти остыла и я смогла искупаться. Даже после бани я ощущаю себя заполненной и уставшей, зато ужасно счастливой.
Радима я успела подлатать, правда пришлось его изрядно измотать.
24
Домой мы вернулись изморенные, но счастливые. Снег сыпал на наши мокрые головы, кружа морозцем возле наших разгопяченных тел. Крепкие мужние руки держали меня рядом, не давая оскользнуть и даря тепло. Взобравшись на крыльцо, Радим еще раз впился в мой рот жаждущим поцелуем и только после этого открыл дверь.
В палатах нас ждала тишина.
Ярослав так и заснул на лавке. Не удосужился даже полностью на нее залезть, поэтому его ноги валялись под столом. Ульяна на втором этаже спала здоровым сном, показывая что идет на поправку. Митор нашелся в коридоре, рядом с Марьяшей.
Парень лежал на полу и сонно повиливал хвостом, когда цепкие ручки малышки ловили его пятую конечность. Дочка самозабвенно расчесывала длинную шерсть на доступной игрушке. Несколько лент уже красовались на серой шубке и очень красиво смотрелись.
— Эх, лиса, как же ты серого приручила? — довольный Радим присел так, чтобы быть на одном уровне с дочкой.
— Папа! — взвизнула девочка и перепрыгнула через Митора, чтобы закопатся в
