Жена колдуна — сама ведьма - Карина Иноземцева
Дочь моя тоже смотрела туда же куда и я. И тут я поняла, что Марьяшка тоже видеть стала навий люд.
— Доченька, ты видела здесь шарик лохматый? — тронула я ручку малышки.
— Да, мам, — кивнула она головой и улыбнулась. — А мы в лес пойдем за хворостом?
Улыбнувшись своей кровинушке, я повязала ей свой шерстяной платок, а ее вышитый в катомку с подарками спрятала.
— Пойдем, родимая, — поцеловала ее тоненькие пальчики и, спрятав навернувшиеся слезы, повела малышку за собой.
Дочка, после приезда брата, не только выздоровела, но и говорить стала хорошо. Я же переживала, что девке уже пять, а она только пару слов может сносно сказать. Не зря говорят "всему свое время". Нельзя торопить события, а иначе беду накличешь.
Только вышла за калитку, как ко мне подбежала Желанна. Не ведаю из-под какого куста она меня заприметила, но вот ее цепкие ручки уже оказались на моей телогрейке, а зоркие глазки рассматривают меня и дочь.
— Ох, и потрепал вас недуг! На месяц всей семьей слегли. Не уж то у нас мороз сильнее чем в твоей деревне? А может, кто проклял? Митор у Радима какой-то нечеловечный. Может, он что натворил? — жена старосты смотрела на меня и все причитала. — А я вашу долю никому не отдавала и все берегу, да жду Радима. А он совсем перестал показываться из светелки.
Вот она баба деревенская, обычная. Все то ей надо знать и до всего ей есть дело. Здесь меня не боятся и не обходят стороной "ведьму прокляную", а наоборот в глаза заглядывают и все выспрашивают. Я начинаю скучать по своему тихому одиночеству.
— Желанна, спасибо вам за доброту вашу. Но мы с дочкой и сами еще толком от болезни не отошли, поэтому я не хочу никого более заразить.
— Ох, поняла, поняла, — женщина отошла от меня подальше и по доброму улыбнулась. — Буду ждать, приходите, когда переболеете.
— Надо было закашлять, — внезапно произнесла дочурка, пока я наблюдала за бегущей прочь от нас женой старосты. Женщина осенила себя крестом, а потом еще и по калитке деревянной постучала.
— И в кого ты такая? — усмехнулась я и продолжила свой путь к опушке леса.
Дочка взглянула на меня и улыбнулась.
Зато я поняла, что народ везде один и тот же. Желанна хоть и смотрела мне в глаза, а от "чертей" моих отплевалась и отстучалась.
— С деревенскими надо дружить и соседствовать. Мир и лад нужен во всем, чтобы ты о роде своем думала, а не о пустых дрязгах, — не забыла напомнить своей крошке.
Снега было немного. Темной вереницей следов вилась дорожка к лесу, к озеру и колодцу. Трескучий мороз щипал за щеки и нос. Легкие дышали свежестью, а губы ловили блики солнца.
Опушка леса была тихой. Ветер влетал в стволы деревьев и разбивался на тысячи осколков. Никому не позволялось шуметь в то время, как животные спят. Хорошо леший присматривает за своим хозяйством. И безумен будет тот люд, который забредет в царство нави в темное время суток. Не простит лесной хозяин такого хамства. Заведет, заманит и усыпит вечным сном, никто не разыщет.
Отец Марьяны так пропал, лишь спустя некоторое время сыскали.
Сильны пока на нашей земле наши "соседи". И норов и характер свой показывают.
— Начнем? — пригласила я свою дочку.
Зашли мы не очень далеко. Так чтобы можно было увидеть дым от домов и прислушавшись, услышать лай собак и звуки деревенской жизни.
Зимой даже я боюсь гнева лешего. Не любят они беспокойства. Вместе с лесом спят и просыпаются, когда их ненасытные люди беспокоят. Мне сейчас тоже придется молву и требу вознести, чтобы мужу моему дорогу лес открыл.
— Дух леса, Святибор — батюшка, Гаркун — брат мой, зову я вас от имени своего тайного, могучего. Прошу у вас о просьбе, выведите мне мужа из леса дремучего. Не в праве я приказывать вам, не вправе требовать, поэтому, прошу вас родные отобедайте.
На корнях дерева разложила еще теплый каравай, кашу с маслом в горшочке и оладьи с медом. Выставила и кувшин с взваром и приготовилась ждать.
В это мгновение моя доченька достала свой расписной платок и хотела его поверх телогрейки закинуть, но ветер вырвал из ее хрупких ручек ткань. Взвились алые маки над нашими головами и понеслись в самую глубокую чащу леса.
Надумала моя малютка плакать от обиды, но я быстро перед ней на колени села и тихо зашептала.
— Не плачь, Марьяша. Этот платочек мы ведь в подарок жене лешого несли. Это она его схватила. Не дождалась, когда мы о ней вспомним.
Дочка носом пошмыгала, но головой кивнула, принимая мои слова. Она уткнулась мне в шею, а я тихо погладила ее спинку.
Доченька моя. Родная. Умная. Сообразительная.
Из глубины леса послышался грозный треск, будто кто огромный на опушку пробирается. И места ему мало между сосеночками, он буквально валит молодые деревца своим телом. Захотела я дочку схватить и сбежать, да кто-то меня под спину толкнул и придержал, не позволяя спрятаться.
— Папа, — пропищала зоркая малышка и крепче сжала мою руку. — Папа с полозьями идет! — воскрикнула дочка и бросилась навстречу звукам.
Я побежала за ней и вскоре сама смогла разглядеть подобие человека и длинный шрам через глаз.
— Радим! — обрадовалась я.
Мужчина замер. Высунул нос из-под огромного ворота и стащил шапку с глаз.
Он узнал меня. Его взгляд подобрел, а его фигура перестала излучать опасность. Теперь передо мной точно стоял мой муж. За своей спиной он тащил полозья с горой шкурок лесного зверья, которым питался за время своего путешествия. А главный трофей сейчас смотрел на меня желтыми глазами и не было в них стараха или упрека. Лишь понимание и участие. Будто молодой волк сам согласился поделить свою душу с человеком, чтобы спасти последнему жизнь. Ведь волк вытеснит собаку и сроднится с сущностью Митора.
— Спасибо, — пробормотала я, поняв что так и застыла перед волком.
Тот глаза прикрыл и расслабился на куче тушек.
— Марьяш, беги впереди, а я помогу салазки толкать, — взялась
