Жестокие наследники - Оливия Вильденштейн

— Можно подумать, я тебе поверю.

Я развернулась и выбежала из здания.

Позади меня послышались шаги. Слишком быстро и слишком близко.

— Этот разговор произошёл почти четыре года назад.

— Только потому, что это в прошлом, это не делает это менее реальным.

Он зарычал.

— Мне очень жаль, хорошо!

Я остановила свой безумный марш-бросок к поезду и развернулась.

— Римо Фэрроу за что-то извиняется? Ничего себе, — я посмотрела на бескрайнее белое небо. — Надеюсь, что кто-нибудь записывает это, потому что после того, как мы выйдем, я хочу проигрывать это снова и снова.

Если бы мы когда-нибудь, чёрт возьми, выберемся отсюда!

Я уставилась на утёс. Был ли портал где-то за ним? А потом я посмотрела на окружающие здания, увидела мебель, даже в башне, из которой мы только что вышли.

Я ошибалась насчёт того, что стекло волшебное. Это не было волшебством; это было зло, предлагающее обманчивое спасение и жестокую правду. Я снова направилась к поезду и окрестила эту камеру «Центр обмана». Я не пела и не напевала, и не потому, что боялась, что Римо будет придираться ко мне, а потому, что была настолько подавлена, что не могла найти в себе силы издать хоть один звук.

Мой желудок заурчал, но я сомневалась, что это было от голода. Я не думала, что смогу что-нибудь съесть после ужасного фильма в лифте. Однако если я пробуду в Плети намного дольше, мне нужно будет найти еду. Я подумала о стае лупа. Я никогда раньше ничего подобного не ела, и идея была отвратительной, почти такой же, как сочащиеся язвы на видео, но мясо есть мясо. Вот только как я могла выследить одного из них без оружия? И как я приготовлю его без огня? Конечно, в пансионате был камин, но без доступа к моей силе Благих или к спичкам у меня не было возможности разжечь огонь.

Отблеск белого неба на стекле заставил меня зажмуриться. И тут идея заставила меня широко распахнуть их. Солнце сквозь стекло создавало пламя. Я видела, как это делается в фильме. В Приграничной стране были окна. Я, само собой, могла бы выбить одно из них.

Я уже собиралась поделиться своими размышлениями, когда вспомнила, что не разговариваю с Римо. А потом цветное пятно в периферии моего зрения заставило меня напрочь забыть об охоте на лупа. На ступеньке ближайшего ко мне здания лежало единственное красное яблоко. Я повернулась и осмотрела безмолвный город в поисках тени или какого-нибудь проблеска движения. Кто-то оставил его для нас? Были ли яблоки нашей волшебно выделенной тюремной едой?

Я решила пойти и забрать его, как вдруг Римо схватил меня за предплечье и удержал.

— Неужели реакция лупы на него ускользнула от твоего внимания?

Я убрала его пальцы со своего рукава.

— Оно проявилось в обоих мирах, так что это должно быть важно. Кроме того, здешним волкам может нравиться только человеческое мясо.

Римо молчал, как будто обдумывал мою гипотезу.

— И я его уже держала в руках, ничего не произошло.

Он кивнул на мои руки.

— Может быть, потому что ты носишь перчатки.

Я ждала, что он попросит их вернуть, но он этого не сделал. Неужели он забыл, что они принадлежали ему? Я не стала ему напоминать.

— Возможно. Или, возможно, потому, что оно не ядовито.

Я вбежала в здание и быстро поднялась по стеклянным спиралям, боясь, что фрукт может исчезнуть или переместиться. К счастью, он лежал на лестничной площадке первого этажа. Я не хотела снова оказаться запертой в лифте с одним из воспоминаний из жизни Римо или Фейт.

Когда я добралась до него, я совершенно запыхалась, и у меня кололо в боку. Мне крайне нужно будет заняться более интенсивными тренировками, когда я вернусь в Неверру. Я наклонилась и подняла яблоко. Оно было таким же безупречным и блестящим, как то, что было в школьном здании.

Я поднесла его к носу, чтобы понюхать, но через весь вестибюль ко мне мчался Римо, вопя:

— Не ешь его!

Я подпрыгнула, и яблоко чуть не выскользнуло из моих пальцев.

— Я и не собиралась, — пробормотала я, тело вибрировало от его крика.

Прижимая фрукт к вздымающейся груди, я шагнула вниз.

Сильный, дребезжащий грохот эхом прокатился вокруг меня. Я думала, что звук исходит из моего желудка, но я же не могла быть настолько голодна, ведь так? Когда раздался ещё один гул, я выглянула в окно, ожидая увидеть улицу тёмной и влажной от разразившейся грозы. Вместо этого я увидела, как по огромным прозрачным стеклам пробежали трещины. Ещё один грохот прокатился по небоскребу и поднялся по моим ногам.

О, фейри, что теперь?

— Амара!

Ещё одно громкое землетрясение прокатилось по городу, расколов лестницу под моими ботинками.

— Амара, здание разваливается на части! Спускайся сюда! СЕЙЧАС ЖЕ!

Сердце подскочило к горлу. Я побежала, перепрыгивая с одной ступеньки на другую. Стекло и камень треснули и разбились вокруг меня. Я хотела крикнуть Римо, чтобы он бежал в безопасное место, но мой голос не мог справиться с колотящимся сердцем. Если бы только я могла спрыгнуть до самого конца пути вниз, но я всё ещё была слишком высоко.

Очередная ступенька подо мной треснула, и ощущение дрожащей земли сменилось воздухом. Крик вырвался из горла. Я падала, размахивая руками, ища за что-то бы ухватиться. Мне удалось ухватиться за край ступеньки, но инерция моего падения послала огненную стрелу боли в локоть и вырвала крик из моих легких.

— Амара, отпусти руки!

— Я знаю, ты хочешь моей смерти, но я не хочу умирать вот так, — взвизгнула я.

Но могу ли я умереть от падения? Не в Неверре и не на Земле. Дома, когда рвалась кожа, она срасталась; когда болели кости, они срастались. Здесь… — я захныкала, когда внешние толчки пронзили моё тело и потекли по венам.

— Если ты не отпустишь, мы оба умрём, так что, чёрт возьми, отпусти уже!

Здание содрогнулось, и моя хватка ослабла. Я крепко зажмурила веки, отчаянно ища свой огонь, хотя бы его крупицу, но мои вены были пусты, и я разжала пальцы. Я кувыркалась в воздухе, как кукла, которую Нана Ви сделала мне, когда я была маленькой.

Осколки стекла звенели вокруг меня, как брошенные блёстки, царапая мою кожу и протыкая костюм. Я почти желала, чтобы осколок просто пронзил моё сердце, потому что предвкушение того, что мой череп и каждая кость в моём теле расколются, было более чем ужасающим.

Я думала