Тление - Лорел Гамильтон
Я послала силу на поиски, расширяя круг от себя — сила должна была распознать то, на что наткнется, но, что бы она ни нащупала, это не был вампир, гуль или зомби, или какой-то иной вид немертвого. Некромантию отметаем, но есть куча других трюков. И все они нечеловеческие — ну, по крайней мере, не совсем человеческие. Я и сама уже не была человеком, и как только я об этом подумала… то обратилась за помощью к новой части себя, которая еще не была толком настроена. Что бы там ни трубили в интернете, я не вампир, однако у меня есть вампирские способности, хотя они не были моими изначально. Я нащупала метафизические нити, которые связывали меня с Итаном и Ру — разного вида нити, но когда я сосредоточивалась, то чувствовала нашу связь. Где-то на границе, которую я едва могла распознать, было что-то, нет, кто-то иной. Этот кто-то не казался похожим на Итана, который был в числе зверей моего зова, а вампиров я исключила, так что остаются Невесты. У меня их только три. Никки сейчас помогал измерять способности Эдуарда и Питера в тренировочных залах под «Цирком Проклятых», а Ру прибыл вместе с Итаном, так что оставалась только…
— Родина, я знаю, что ты здесь.
— Но где именно? — произнесла она вслух — голосом она управляла неплохо, так что я не стала доверять направлению, из которого он послышался.
— Меня реально бесят эти дурацкие игры, и ты это знаешь.
Она рассмеялась, и этот звук будто бы шел из нескольких направлений одновременно. У нее за плечами были века практики в шпионстве и убийствах исподтишка.
— Как моей Невесте, тебе должно быть физически больно, когда я несчастна. У тебя не должно быть возможности идти против моих желаний.
— Нет, не должно, — ответила она — на этот раз голос прозвучал с какой-то новой стороны, как будто она скакала вокруг меня.
— Мазохизмом развлекаешься, Родина?
— Боль, которую я испытываю, не идет в сравнение с наслаждением, которое я ловлю, мучая тебя.
— Это не мучение, ты просто меня раздражаешь.
— Выходит, мне нужно лучше стараться? — что-то в ее голосе заставило мою спину покрыться мурашками, как будто я на самом деле боялась ее. Я не должна была ее бояться. Родина была привязана ко мне той магией, которая не позволяла ей навредить мне. Эта связь могла даже заставить ее отдать за меня свою жизнь. И все же, стоя в полумраке парковки, я реально хотела знать, где, блять, она сейчас находится — просто на всякий случай. Она верлеопард, а они чертовски быстрые — даже среди оборотней. Если вытащу пушку, придется ее застрелить, а это уже перебор, ведь она, вроде как, мой телохранитель, так что я потянулась за ножом. Если она совсем рядом, то волшебным образом появится в поле зрения прежде, чем я успею вытащить нож, и коснется пальцем моего горла или сделает еще что-нибудь такое же стремное — просто чтобы дать мне понять, что она могла бы меня убить.
Нож уже был у меня в руке, а она так и не появилась. Я устала от этих игр.
— Родина, из-за всей это херни я опаздываю.
— Тогда садись в машину и уезжай, — раздался ее голос тем прыгающим эхом, которое мешало определить ее местоположение, но даже сквозь всю эту театральность было слышно, как она наслаждается собой. Внезапно я почти наверняка поняла, где она прячется.
— Вылезай из-под моей тачки, Родина.
— Это просто догадка.
— Объясняю на пальцах: я приказываю тебе выйти из укрытия.
— Ты не знаешь, где я сейчас нахожусь.
— Я дала тебе прямой приказ, — сказала я.
— Выхожу, — ответила она — на этот раз без прыгающего эха. Я так и не поняла, выскочила она или выкатилась, но Родина вдруг оказалась рядом с моим внедорожником. Когда я впервые встретила ее в Ирландии, она была стройной, пять футов и шесть дюймов ростом (167 см. — прим. переводчика). Ее блондинистые волосы немного отросли — достаточно, чтобы я поняла, что они будут виться, если она отпустит их до плеч. Краска, которой она раньше пользовалась, уже смылась, оставив ее натуральные светло-желтые волосы поблескивать в полумраке, поскольку она стояла за пределами пятна света от фонаря над моей машиной. Всегда паркуюсь под фонарем, если есть такая возможность — пережитки того времени, когда я еще не была в числе тех стремных созданий, на которых боишься наткнуться в темноте. Родина использовала тень и свой черный прикид, чтобы скрываться, и только волосы ее выдавали. Возможно, она прочла мои мысли, потому что тут же натянула капюшон своей толстовки, так что на виду остался лишь бледный, чуть вытянутый овал ее лица.
— Я скучаю по своей маске, — сказала Родина, потому что она реально могла читать мои мысли, а вот я ее — нет. Концепт Невест Дракулы заключался в том, что они должны знать его мысли и чувства, чтобы идеально служить ему, а вот самому Драку не было нужды знать что-либо о них, поскольку все сводилось к его персоне. Я не хотела, чтобы вся жизнь Родины вертелась вокруг меня, так что просто стояла и смотрела на нее, гадая, о чем она думает, что чувствует, и понятия не имела, что у нее в голове, как будто мы с ней не были связаны метафизически на веки вечные — ну, или пока одна из нас не умрет.
— Мне жаль, что тебе ее не хватает, — наконец, ответила я, потому что мне реально было жаль, что она тоскует по жизни облаченного в маску и балахон Арлекина. Арлекины скрывали свои личности, почти стирая их, и никогда не снимали маски на публике, а тело прятали в черном — прямо как Родина сейчас. Если бы на ней была одна из этих обезличивающих масок, то в зависимости от цвета я могла бы понять, пришла она убить меня (черный), навредить мне (красный) или просто поговорить со мной (белый).
— Сперва — нет. Я упивалась отсутствием необходимости скрываться. Думала, что смогу найти себя, — с ее губ сорвался звук, который должен был быть смехом, но он казался таким горьким, что следовало подобрать другое слово.
— Мне жаль, что тебе не нравится твоя новая жизнь, —
