Другой край мира (СИ) - Иолич Ася

Когда мама ушла, Аяна занялась уборкой у очага, потом вывела Пачу пастись и пошла в мастерскую — там её ждал недошитый зимний кафтан для Витара. Работа увлекла её, отгоняя ненужные мысли, и день пролетел незаметно, а вечером к ней зашла Тили.

– Ретос заходил вчера с одним из матросов, пока меня не было. Он осмотрел отца и сказал, что в таком возрасте люди от этой болезни не умирают. Потом он спросил, есть ли у отца ещё какие-то болезни, и мама вспомнила, что он недавно кашлял. Айи, мама сказала, Ретос как-то нехорошо нахмурился, когда это услышал, но потом всё равно сказал, что не видит причин для волнения.

– Тили, а травы помогли?

– Нет. Мама дала ему снадобье Солы, и сейчас жара нет. Но она предупредила, что часто нельзя давать, иначе у него будет болеть живот.

– А как Коде?

– Я зашла к ним, но Риолта сказала, что он спит. Со вчерашнего дня у него пока больше не было жара. Айи, у Дарена во дворе заболел сын и два маленьких внука. Дарен вроде поправляется, но он кашляет.

– Больше никто не заболел?

– Я не знаю. Я была в маленькой комнате, и мы работали вместе весь день, никто не менялся. Так что это всё, что мне известно.

– Понятно. Я присоединюсь к вам только послезавтра, – сказала Аяна. – Мама сказала пока отдохнуть.

Тили понимающе кивнула.

– Ты хотя бы действительно отдыхаешь, а не гоняешься за Тарно по двору, – улыбнулась она. – Я пойду, Айи.

Весь следующий день Аяна провела за мелкими домашними хлопотами вместе с отцом, который остался, чтобы проверить станки в мастерской. Станков в их дворе было десять: девять больших и один маленький, для полотен не больше па в ширину, который теперь стоял в малой мастерской между рядами мешков с тканями. Все были исправны, и отец занялся окнами в большой мастерской. Аяна вывела Пачу во двор и немного повозилась с ним, пытаясь научить вставать на колени, потом приготовила ужин и села за простёжку кафтана для сына Мины. Когда стемнело, она ушла к зимнему очагу, зажгла там свет и сидела, погруженная в свои мысли, пока её не отвлёк Верделл.

– Добрый вечер, кирья Аяна, – сказал он, приглаживая вихры и озираясь. – Почему ты не сказала мне, что Лойка — твоя сестра? Я думал, это парень.

Аяна глянула на него, не поднимая головы.

– Ты отказался разговаривать со мной, и я тоже не стала тебе ничего говорить.

– А, так это у нас что-то вроде состязания? Кто первый узнает что-то интересное у другого?

– Ну, вроде того. Я долго думала, но так и не поняла, зачем тебе знакомство с моей сестрой. Что такого тебе о ней рассказали?

– Ну, после того, как я узнал, что она устроила на мельнице... Погоди! – поднял он бровь. – Ты, стало быть, пытаешься меня обдурить? Не-не!

Он погрозил ей пальцем и замолчал, изображая неприступность.

– Да не больно-то и нужно было, – скривилась Аяна. – Я знаю про все её проказы, тем более что она вряд ли придумает что-то новое. До неё всё уже придумал Даро. Она наверняка просто повторяет то, что он рассказывает.

– Даро? – Верделл округлил глаза. – это тот, который вырезал из тыквы голову, а потом запихнул туда светильник, залез на крышу дома вашего старейшины и на удочке свесил эту тыкву перед его окном? Ты его знаешь?

– Знаю, – вздохнула Аяна. – он отец моей подруги, Тили. Они живут недалеко. Но он болеет, – предупредила она, видя, как он подобрался, собираясь идти.

– Чем?

– Тем же, чем и наш друг Коде. Ваш лекарь сказал, что это потная лихорадка.

– Коде — это тот громадный парень, который живет рядом с ничьим двором?

Аяна вздохнула.

– Общий двор. Это называется общий двор.

– А в чём разница? Это два одинаковых слова.

– У нас это разные слова. Но я тебе ничего не буду объяснять. И больше ничего не скажу.

Он состроил ей рожу, высунув язык, и убежал.

Она пожала плечами и ушла спать, как только вернулись мама и остальные.

Следующие дни Аяна провела на общем дворе, где они раздавливали пучки высушенной власки на мяльных станках, ломая стебли и осыпая всё вокруг хрупкими одревесневшими частями стеблей, которые тоже потом шли в дело — из них варили бумагу. Она работала в больших и малых помещениях, люди менялись, они пели ритмичные или, наоборот, тягучие, как медовые тянучки, песни или просто молча сосредоточенно опускали рукоять мялки на новые и новые пучки власки, пытаясь не посадить занозы и не прищемить пальцы.

Кафтан для Витара был закончен, и теперь с утра Аяна учила Пачу вставать на колени, а вечером возвращалась уставшая, и единственное, что ей хотелось — спать. Она встретила Алгара однажды по дороге домой, и он проводил её и держал за руку у ворот, но она очень устала и зевала. Он вглядывался в её лицо, потом с улыбкой пожелал спокойной ночи, и она почти сразу же забыла об этой встрече.

Наконец, когда необработанной власки стало значительно меньше, она решила найти Тили, с которой за всё это время она мельком виделась раз или два. Она передала свою мялку какой-то девушке и пошла искать подругу.

Она два раза обошла помещения общего двора, но Тили не было. Аяна встретила нескольких знакомых, и по их словам выходило, что Тили после полудня ушла домой.

Это было необычно. Чаще всего общие работы старались выполнить как можно быстрее и приходили на весь день, поэтому она в тревоге побежала на двор Вагды.

– У него жар уже больше недели. – Тили ходила по комнате, обхватив себя руками. – Коде уже выздоровел и работает, а отцу сегодня стало хуже.

– Но ведь Ретос говорил...

– Да. Мама пошла к олем Нети, но оказалось, что они с Оланной уехали принимать роды в верхнюю деревню. У жены лысого плотника отошли воды раньше срока, а она ждёт двойню. Неизвестно, когда олем Нети вернётся.

– А Сола? – спросила Аяна, впадая в беспокойство.

– Сола там, наверху. Она сама сегодня пришла к нам. Малыши у нас в детской, с сестрой. Айи, пожалуйста, приведи Ретоса. Пожалуйста!Я пойду к маме, она сама не своя.

Аяна обняла Тили и бросилась со двора, но за воротами остановилась в нерешительности. Ретос жил у Лоти, но в течение дня бывал и в столярном дворе, и в затоне, где полным ходом шло восстановление руля, и у олем Нети, с капитаном Эрлантом, а ещё мог уйти помогать в любом другом дворе, куда его могли прихватить для помощи лекарям.

Она погрызла губу, прижимая её указательным пальцем. Можно было спросить у Воло, он всегда знал, кто и где из его людей находится, но она сама вчера слышала, что он собирается в верхнюю деревню на весь день.

Аяна решила идти на столярный двор. Там ей скажут точно. Она повернулась бежать туда, но одёрнула себя. Это половина деревни, и они могут не знать, где он, тогда она лишь потеряет время.

Зато она знала точно, где сейчас Конда. Он должен был уже вернуться из затона, и он тоже знал, кто и где находится.

Все эти дни, после происшествия в купальне, она старалась избегать его, и весьма успешно, к тому же, работа помогала отвлечься. Воспоминания о том, что она сделала и что увидела, всё так же тревожили её, но уже чуть реже, а чувство вины и стыда слегка притупилось. Даро было плохо, он лежал, мучаясь от жажды и жара. Эта мысль затмевала всё остальное, она твёрдо решила вести себя серьёзно и уверенно зашагала к дому, потом ускорила шаг, и побежала быстрее, потом ещё быстрее.

В воротах она чуть не столкнулась с Лойкой, которая тащила полную охапку удочек, и та подмигнула ей. Аяна погрозила ей пальцем, забегая во двор, и наткнулась на Верделла, который тащил куда-то ведро мутной воды.

– Ты чего так рано? – спросил он. – Вы обычно возвращаетесь поздно.

Аяна наклонилась, оперевшись руками о коленки, и пыталась отдышаться.

– Где Конда? – спросила она, пропуская его вопрос мимо ушей. – Он мне нужен. Срочно.

– Для чего? Он внизу, пишет свои заметки.

– Мне нужно найти Ретоса, – сказала Аяна, разгибаясь.

– Я могу найти Ретоса. Я знаю, в каких дворах он может быть.

– Мне нужно как можно быстрее. Подожди. Стой тут!