Другой край мира (СИ) - Иолич Ася

Аяна беззвучно хохотала, держась за живот, пока у неё не заболели щёки от смеха.

– Слушай, как тебя там... У вас тут есть что поесть? Я немного пошарил у вас около стола, но нашел только кашу с какими-то потрохами. Она была совсем несолёная и её было очень мало, – сказал Верделл, почесывая голову.

– Меня зовут Аяна. Верделл, ты съел кашу нашей собаки, которая громко стонет и храпит во сне.

Верделл замолчал, потом грустно вздохнул.

– Пойдём, я соберу тебе поесть, – предложила Аяна. – Ты случайно не знаешь, кто уже вернулся, а кто ещё нет?

– Да, я видел, как вернулась женщина с короткими волосами, её муж и ребёнок. Ещё пришла та красивая высокая кира с длинными волосами, вроде бы её зовут олем Лали, а потом кир Або, которого я видел сегодня в пещере. Дети были в детской с Солой, они постоянно орали её имя, стоило ей выйти во двор, но она их в конце концов уложила спать, – сообщил он, пока шёл за ней через двор. – Тамир и Арет не придут, они ночуют у сына столяра. Их младший брат хотел пойти с ними, но его не взяли, поэтому он подождал, пока они уйдут, и пошёл за ними сам. Ещё одна сестра Тамира и Арета, кирья Айи, должна была вернуться, но не пришла, и я слышал, как кир Або сказал, что она, наверное, осталась у подруги.

Они зашли к зимнему очагу, он уселся за стол, и Аяна принесла из кладовой блюдо с копченой рыбой, завернутым в тряпицу хлебом и варёными клубнями соланума, потом представила, как он махал киркой в выработке, и вынесла ему большой кусок сыра, стакан молока, твёрдый медовый пряник, орехи и немного тянучек.

Она наконец могла рассмотреть его при свете. Верделл был худой, некрупный, ростом на палец выше её самой, а довольно коротко остриженные тёмные волосы бодро торчали в разные стороны. Она поставила на стол кружку и заварник, села и подвинула ему блюдо, отломив немного сыра и себе.

– О, спасибо! – сказал он, набивая рот всем сразу. – Если у вас так питаются катьонте в деревне, то что же едят кир и кира?

– Что такое катьо...нты?

– Ну, те, кто прислуживает киру, кире и их детям. Как вас называют?

– Воло называл меня «кирья», а то слово, что ты сказал, я не понимаю.

Верделл вскочил, оправляя кожаную безрукавку и кланяясь.

– Прости меня, кирья, я, наверное, перепутал твоё имя. Мне показалось, ты сказала, что тебя зовут Аяна, и я подумал, что ты катьонте в этом доме. Я мало спал и ещё меньше пока тут понимаю. Никак не разберусь, кто есть кто.

– Всё правильно, меня зовут Аяна, но моё ласковое имя — Айи. Верделл, кто такие катьонте?

Верделл вытянул губы трубочкой и поднял брови, при этом разглядывая верхнюю застёжку на своей безрукавке и теребя пояс штанов.

– Верделл!

– Прости меня, кирья, но Конда настрого запретил нам говорить с тобой и с любой другой кирьей на эту тему.

Аяна сильно удивилась, услышав это, но потом подумала, что, возможно, ослышалась.

– Что? Конда запретил вам разговаривать с нами?

Верделл развел руками и пожал плечами.

– Ладно! – Аяна отчего-то сильно разозлилась. – Хорошо! На эту нельзя, давай поговорим на другую. Скажи, пожалуйста...

– Не-не-не, – он покачал головой, щелкая языком и подняв указательный палец. – На эту тоже нельзя.

– Я же ничего не успела сказать!

– Вообще-то, он запретил мне говорить с юными кирьями на любые темы. – Он покачал головой, и на лице читалось разочарование. – Прости.

– Но его тут нет, – подумав, сказала она. – А что, если я пообещаю тебе, что он не узнает об этом разговоре? И о том, что ты назвал меня... это... Катьонте?

Он искоса посмотрел на неё и отрицательно помотал головой.

– Не, – сказал он. – Не-не-не.

– А если...

– Ни в коем случае. Нет – значит нет.

Он выглядел вполне уверенным в своём решении слушаться Конду, и Аяна с сожалением подумала, что теперь, наверное, ничего не узнает об их традициях.

– А вот ты, кирья, можешь мне рассказывать что угодно, – вдруг сказал Верделл, вкрадчиво придвигаясь поближе, и Аяна с недоумением воззрилась на него, не понимая, к чему он клонит.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, например, кто такой этот Лойка и чем он так насолил всей округе. И как его найти.

Верделл явно был заинтересован в знакомстве с неуловимым забиякой и дебоширом, но Аяне внезапно расхотелось продолжать беседу.

– Раз ты не хочешь со мной говорить, то и я тебе ничего не скажу, – сказала она. – Я найду кого-то, кто ответит на мои вопросы.

– Как хочешь, – пожал плечами Верделл, – дело твоё. Только выбор у тебя небогатый. Кир Конда всем матросам запретил и стряпчему тоже, Таканда любит поговорить, но вряд ли время найдёт, он парусный мастер, и дел у него сейчас – ого-го. И остаются у тебя, кирья, только кирио Конда и Воло. Воло вообще болтать не любит, он больше по цифрам и учёту... Да и после просьбы кира Конды ты его не уговоришь, так что уговаривай кира Конду, может, и расскажет что. Ну, я пошёл, кирья, бывай.

Он встал и исчез за дверью, прихватив медовые тянучки.

Аяна в задумчивости встала и убрала остатки еды. Возле двери раздался шорох, она выглянула и обнаружила обиженного закрытой дверью Шоша, который скрёбся, чтоб его пустили в дом. Аяна подняла его и стала гладить, пока её мысли не пришли в относительный порядок.

– Ты удивительное создание, – сказала она, сажая его на стул. – Я глажу тебя, и на душе становится легче.

Она дала ему маленький кусочек сыра, Шош съел его и сел в уголке умываться.

Аяне хотелось узнать, что говорилось на совете, но ей было слишком неловко идти к маме. Та стала бы спрашивать, почему вдруг её дочь заснула днём у чужого очага, и пришлось бы придумывать какую-то причину, а Аяна ненавидела лгать. Ей хотелось узнать больше о родных краях Конды и Воло, но Воло так резко разговаривал, а Конда... Она вспомнила жар, приливающий к лицу, капли воды и пепельную вязь на смуглой коже... Зачем? Зачем она это сделала? Уныние, стылое, омертвляющее, оглушающе серое, охватило её, и она поплелась в купальню. Там она поняла, что у неё начались женские дни, и наконец от души, не сдерживая себя, разревелась.

20. Я не трону и не обижу тебя

Мама, конечно же, спросила с утра, почему Аяна не пришла на совет, и Аяна отговорилась женскими днями, из-за которых якобы почувствовала себя нехорошо и заснула у Тили в гостях.

– Солнышко, скажи Соле или возьми сама в кладовой, ты же знаешь, что нужно пить, если у тебя вдруг случилось недомогание в такое время. – Мама смотрела на неё серьёзно. – Ну, надеюсь, это у тебя не повторится. У меня есть хорошие новости относительно нашей работы. Этот их мастер Таканда съездил в верхнюю деревню к олем Ораи и сказал, что всё, что они пряли прошлой зимой на том большом станке, подходит. И самое главное, что второй такой станок уже почти готов. Теперь уточные нити будем прясть так же быстро, как у олем Ораи во дворе. Стой да крути колесо, а пряжа сама мотается на веретёнца. Гарто из столярного должен стать арем за эту затею с прядильным станком, как только появится первый внук. Но вот ткать нам придётся много.

– Сколько им нужно холстов?

– Таканда сказал, не меньше трети ранда. И это при ширине в полтора па.

– Треть ранда?! – Аяна прикинула, сколько это холста, и ужаснулась.

– Да. Но самое главное — холсты ему нужны частые.

– Насколько частые?

– Пятьдесят па холста должны весить по меньшей мере пол-тюка.

– Из тех ниток олем Ораи с нового станка? Они же тонкие!

– Да, Айи. Он показал, как должны идти нити. Уток должен быть так плотно набит, чтобы основа изгибалась под ним. Тогда парус сохранит плотность, если его растянет ветром, – мама руками показала, что имеет в виду, и Аяна поняла.

– Но наши рыбаки не требовали таких парусов, – с сомнением сказала она.

– Наши рыбаки не ходят далеко в море. А этим парусам нужно будет нести большой корабль под сильным ветром далеко и долго, чтобы люди смогли добраться до дома. Ладно, я пойду. Надо работать. Останься дома, присоединишься к нам через пару дней. Сола оставит Вайда в общем дворе с другими малышами, с ними сегодня сидят старшие девочки.