Не открывайте глаза, профессор! - Лея Болейн
— Не буду я этого делать! — зашипела я, догадавшись, на что он намекает. — Я же сказала, на моих условиях или никак!
Вместо ответа Мортенгейн опрокинул меня на листву, коснулся губами живота.
— И вы… не надо! — запаниковала я. — Профессор! Давайте ограничимся ушами, ну, что вы за озабоченный тип такой… что вы…
Запуталась в словах, прикусывая уже свою собственную ладонь, чтобы не стонать. Упругий горячий язык кружил вокруг набухшего от возбуждения клитора, держать ноги сдвинутыми было совершенно невозможно. Ну зачем я пошла в лес… Зачем осталась с волком… зачем… зачем…
…за этим и осталась.
Выхухоль небесная!
Осознание свалилось на меня, как тяжёлый пыльный мешок, не менее острое, как оргазм. Да, я уже приходила к нему единожды сама, но продолжала убеждать себя — и его! — в обратном.
Я сдалась, расслабила мыщцы — и именно в этот момент профессор мягко ввел внутрь меня два пальца, продолжая ласкать языком. Я выгнулась дугой, уже не скрывая стона. Ухватила его за плечи, вдавливая в себя, обхватывая его бёдра ногами.
— Твоя очередь, — шепнул он мне. — Всё по-честному, Аманита…
Отвечать я не стала. Мортенгейн перекатился на спину, я сползла с его груди, провела ладонью по поджарому животу. Закрыла глаза, лаская губами член, сжимая его ладонью у основания. Едва не подавилась, но вскоре приноровилась. Чувствовать его было не трудно. Его дрожь передавалась мне.
— Что ты задумала? — вдруг прошептал он сдавленно. Пальцы с неожиданно острыми ногтями скользнули по моей спине. Я приподняла голову, вытирая сперму с губ, и Мортенгейн тут же подтащил меня к себе поближе.
— Что? — непонимающе отозвалась я, чувствуя головокружение. — Что? Кто?
— Ты. То бегаешь от меня, то сама приходишь, то ускользаешь, то проявляешь инициативу… Ты с ума меня сведёшь, Аманита.
— Взаимно, — буркнула я. — Оставьте ваши подозрения, профессор, они бездоказательны и безосновательны. А если инициатива вам не нравится…
— Очень нравится, — он накрыл меня собой, а я всхлипнула, обессиленно и, каюсь, счастливо. — Как жаль, что…
— Что?
— Тсс, — зашептал он, двигаясь во мне всё быстрее и быстрее. — Не говори больше ничего. Не сегодня. Погладь меня ещё, девочка… Вот так.
Глава 15
Истай, как водится, смотрел на меня с сочувствием. Осторожно погладил по руке, потом насторожился и задрал рукав. Царапины, полученные в результате лесных приключений, уже не кровоточили, всё затянулось, но небольшие следы ещё оставались.
— Это… он так тебя?! — с ужасом спросил приятель. — Тильда, нельзя больше этого терпеть, надо уходить отсюда! И как можно скорее. Давай мы устроим тебе…
— Нет, — мрачно сказала я. — Нет, это не он, то есть…
Выдавать тайны профессора отчего-то не хотелось даже лучшему другу.
— Всё нормально.
— Всё НЕ нормально! Надо принести тебе ещё заживляющего зелья.
— Не надо, я и так вся в зельях. То, что для голоса, кстати, совершенно отвратительное на вкус.
— Нормальное оно на вкус. Мне говорили, сладкое.
— Горькое оно, врут и не краснеют. А что касается ран… Это не Мортенгейн, но когда я оказываюсь рядом с ним, всё время происходит что-то такое… что-то такое… Ну, мы же не можем встречаться у всех на глазах…
— И не встречаться тоже не можете.
Я только криво усмехнулась.
— Кстати, а что там с эурканией златоцветной? Поиски успехом не увенчались?
Про эурканию в своё время мне тоже поведал всезнающий Ист. Я только глубоко вздохнула.
— Мягко говоря, в ту самую ночь было несколько не до неё.
— Жаль. Возможно, скоро она тебе понадобится.
— Это ещё почему? До экзамена по отварному искусству ещё полгода минимум, — подозрительно осведомилась я, не ожидая от судьбы ничего хорошего. И не ошиблась.
— Не далее как вчера птичка на хвосте принесла, что планируется внеочередная масштабная аттестация всех курсов, уже через пять-семь дней. Якобы было какое-то постановление из министерства, связанное с тотальным снижением качества оказываемых целительских услуг и анонимными жалобами на коррупцию и покупные дипломы… только брехня это всё. Адептам не говорят, поставят перед фактом, сказали по большому секрету только двум старшим курсам, чтоб зубами стучали резче. Вряд ли кого-то отчислят, просто по башке настучат. Аттестацию будет принимать комиссия, четыре человека из Храма Науки, один — перец из министерства. Ну, про «человеков» это я так сказал, для удобства. Как минимум один крайне инициативный дуплиш записался во все комиссии сразу.
— Выхухоль небесная! — только и сказала я. Что ж, надо признать, нюхать ночные рубашки адепток всё же проблематичнее, чем принять экзамен у огромного количества адептов. Чем мне это грозит? Аглана на экзамен за меня никак не придёт.
Мой обман раскроется, Мортенгейн узнает меня по голосу. И даже если я сымитирую приступ немоты… он поймёт, что та Матильда и эта — разные девушки.
Хорошо, что есть ещё несколько дней на то, чтобы принять какое-то решение. Плохо, что вряд ли это решение меня спасёт.
— А что там с подписью? — Ист видимо решил сменить тему на менее неприятную — и не угадал. Я сморщила нос. Нашу маленькую договорённость с Истаем я совершенно упустила из виду. — Забыла, да? Или он отказался? Тильда, ты же понимаешь — достать такую штуку, как нейтрализатор, было очень непросто, и…
— Я всё понимаю! — торопливо принялась я убеждать приятеля. — завтра же решу вопрос. Где ты всё-таки добыл такую редкость?
Ист заколебался, а потом, понизив голос, сказал:
— Моя знакомая — лафийка-беженка. Она держит небольшую лавку с целительскими зельями, это в самом центре Виснеи. Только никому не рассказывай.
— А почему так таинственно? — удивилась я.
— Большинство зелий, которыми она торгует, не имеют соответствующего сертификата или вообще запрещены к продаже в Виснее как малопроверенные. Но, как видишь, они очень действенны. Люди таких не сделают. Лафийцы — настоящие волшебники в зельеделии.
Ну почему я родилась человеком? Сплошная несправедливость.
— Подожди, — я внимательно посмотрела на приятеля. — Если она сбежала из Лафии к нам, то зачем ей подпись на рекомендации на лафийском?
Ист закатил глаза.
— Ну, это вроде и не ей, а то ли её сестре, то ли дочери… Честно сказать, я точно не знаю. Но ты бы не затягивала, подруга. Лафийцы — они такие… Возьмут — и проклятие какое-нибудь наложат. Прыщами покроемся с тобой оба, да ещё и в каких-нибудь неприличных местах.
— Какие — такие? — поинтересовалась я, больше для того, чтобы потянуть время. Ни одной ценной идеи, как убедить Вартайта Мортенгейна поставить подпись на документе, который он не видит, в голове не было.
Истай воспринял мой
