Записки у изголовья. Книга 2 - Тан Ци
Оказывается, она ему нравится.
Но почему из тысяч женщин ему приглянулась Фэнцзю? Он долго размышлял над этим вопросом и пришел к выводу, что у него просто хорошее зрение. Он увидел ее, эту неограненную драгоценность, захотел ее полюбить и, естественно, полюбил. Верно будет сказать, что любовь пришла легко, но и что в то же время нелегко – тоже.
Как бы то ни было, он вошел за ней в Сон Аланьжэ. Теперь он будет рядом, а значит, с Сяо-Бай не случится ничего плохого.
* * *
По сравнению с безмятежностью, окутавшей Сон Аланьжэ, ситуация за его пределами складывалась весьма… щекотливая.
* * *
День, когда Верховный владыка Дун Хуа под вспышки молний и грохотанье грома без колебаний вошел в ловушку, в которую угодила Фэнцзю, оставил неизгладимое впечатление в сердцах и умах присутствующих, преклонявших колени за змеиным строем.
Верховный владыка десятки тысячелетий находился в уединении, и, хотя двести лет назад по какой-то неведомой причине он принялся часто давать в Долине уроки, оказывая птицам-неразлучникам большую честь, он никогда не показывал силу.
Героическая фигура владыки, который с мечом в руке стоял на необозримой высоте, окидывая бренный мир бесстрастным взором, осталась в легендах и на страницах исторических книг. О том, чтобы увидеть, как выглядел владыка на пике своего величия, неразлучники могли только мечтать. Кто бы мог подумать, что герой преданий, не покинувший Рассветный дворец даже во время восстания Темного владыки, которое семьдесят тысяч лет назад сотрясло небо и землю, вдруг спокойно отринет божественные силы и хладнокровно войдет в магический строй?
Никто.
Среди коленопреклоненных подданных имелось немало тех, кто был наслышан о владыке и Цзи Хэн. В прошлом все украдкой гадали: нет ли некой тайной связи между Дун Хуа и придворной наставницей по музыке? Кто бы мог объяснить, что за сцена произошла у всех на глазах?
Никто.
Потом потрясенных и сбитых с толку подданных вдруг озарило.
Помыслы досточтимого владыки высоки, как ясное небо; добродетель владыки сиянием затмевает солнце и луну. Как сей образец нравственности и добродетели может запятнать себя презренными желаниями пыльного мира? Разумеется, Цзи Хэн, как и пойманная в ловушку принцесса Цзюгэ, не имеет никакого отношения к владыке. Он рискнул всем, чтобы спасти принцессу Цзюгэ, не иначе как из милосердия, свойственного великому небожителю.
Как посмели они, с их ничтожным умом, приписывать непогрешимому владыке столь презренные мысли? Позор, страшный позор.
Пристыженные и жестоко корящие себя за собственную ограниченность неразлучники посмотрели наверх, чтобы проверить, не изменилась ли ситуация за магическим барьером в худшую сторону. Посмотрели. Протерли глаза и посмотрели еще раз, как тяжелораненый владыка, чья добродетель затмевает солнце, медленно поднял руку и коснулся лица принцессы Цзюгэ.
Пристыженные подданные затаили дыхание.
…Этот жест ведь можно расценить как заботу о младшем небожителе?
Через мгновение пришлось протереть глаза еще раз: владыка невозмутимо заправил выбившуюся прядь принцессе Цзюгэ за ухо, посмотрел на девушку, а после осторожно и нежно обнял.
Пристыженные подданные перестали дышать.
…Может, это такой новый способ проявлять заботу о младших на Небесах?..
Но им пришлось тереть глаза еще усерднее: владыка коснулся губами лба принцессы Цзюгэ и замер, будто успокаивая девушку. Затем сжал принцессу в объятиях еще крепче.
Стыд коленопреклоненных подданных развеялся без следа. Все судорожно втянули ледяной воздух. Грудь каждого из присутствующих лихорадочно вздымалась. Все думали об одном.
Неужели что-то может взволновать досточтимого владыку? Неужели сердце владыки дрогнуло? И прямо у них на глазах? О небеса, вот же удачи привалило!
* * *
Никто не узнал, случилось ли потом еще что-нибудь важное. В самый разгар всеобщего волнения откуда ни возьмись надвинулись плотные облака, которые заволокли источник Развеянных тревог. Взору теперь открывалась лишь густая тьма.
Когда чернильные облака разошлись, в магической сфере не осталось даже теней владыки и принцессы. Только четыре питона все так же упрямо сторожили эту похожую на стекло хрупкую пустую оболочку, с шипением выплевывая струи ядовитого воздуха.
В глазах огромных питонов отражались гнев и горе. Они неотрывно следили за магической сферой, будто ожидали, что в бледно-голубом сиянии вновь появится силуэт Аланьжэ. Из их огромных, будто медные колокола, глаз текли кровавые слезы. Кажется, питоны ждали очень долго. Эти чудовища пугали – но и вызывали жалость. От вида их сосредоточенного ожидания становилось больно сердцу.
* * *
Поскольку владыка вошел в магический строй, согласно порядку подчинения рангов среди небожителей у источника Развеянных тревог не осталось никого статусом выше, чем принц Лянь Сун.
Владычица неразлучников и ее подданные взирали на него в ожидании распоряжений. Третий принц долго смотрел вдаль, постукивая веером по ладони.
– Господа стоят на коленях так долго и наверняка устали. Вы можете идти. Однако надеюсь, что уважаемые господа помнят: сегодня они ничего не видели и ничего не слышали. Если в будущем до меня дойдут слухи… Полагаю, вы понимаете, что ответственность за содеянное… – Лянь Сун приподнял брови, будто говоря о чем-то незначительном, и закончил, – ляжет на весь клан.
Голос его звучал вежливо и мягко, но за этой мягкостью таилась сталь – в этом был весь его высочество принц Лянь Сун. Когда владычица неразлучников, подавая пример подданным, приняла указ и, поблагодарив за милость, поднялась с колен, ноги ее дрожали – и продолжали дрожать, даже когда она отошла довольно далеко.
Хотя о принце Лянь Суне ходила слава как о повесе и сердцееде и многие ошибочно полагали, что на него ни в чем нельзя положиться, старшие и более опытные небожители знали: когда случалось что-то серьезное, принц Лянь Сун действовал даже решительнее своего отца.
Среди трех сыновей Небесного владыки второй принц Сан Цзи считался самым смышленым и одаренным, потому что в день его рождения с горы Цзюньцзи к Небесам взлетели тридцать шесть разноцветных птиц, которые восемьдесят один день[7] кружили вокруг покоев Небесной владычицы.
Сторонники же Лянь Суна верили, что умом и талантом третий принц превосходит второго. Третий принц родился на дне Сияющего моря, и его появление на свет приветствовали плавающие в воде рыбы, которые считались таким же счастливым предзнаменованием, как и кружащие в небе птицы. Более того, когда принц Лянь Сун, будущий повелитель четырех морей, сделал первый вдох, наводнение, из-за которого Небесный владыка мучился головной болью уже много дней, утихло за утро, что тоже служило доказательством необычности рождения третьего принца. Третий принц не имел такого влияния, как второй, но лишь оттого, что почтительно и скромно
