Дневник травницы - Канна Шорен
— Вот, дочка, — протянул он девушке перевязанный простой верёвкой из крапивы свёрток, — Одёжка для хлопца твоего.
— Благодарю, дед Митяй.
Старик улыбнулся во весь оставшийся десяток зубов и, забравшись на козлы, цокнул языком, хлестнув по боку лошади хлыстом. Животинка тронулась, направляя свои уставшие копыта куда-то в сторону леса, туда, где её дом. Дед Митяй с семьёй жили далековато от деревни, но исправно привозили лучшее молоко местным каждое утро, после первой же дойки. За такое трудолюбие их семейство обожали и старались не обижать, даже на свадьбу самой младшей дочки Митяя вся деревня устроила гуляния и подарила на общие деньги крепкую телегу и сильного коня, что считалось очень дорогим подарком.
Есения проводила взглядом сгорбленную фигуру старика и, стоило ему скрыться из вида, поспешила в дом. Развернув свёрток, она нашла сероватую рубаху, пару штанов да исподнее. Большое льняное полотенце оказалось на самом дне, она повесила его на плечо. Теперь было самое интересное — найти мыло. После уборки, как всегда, хрен что найдёшь, даже если убираешься самостоятельно. Выдвинув несколько ящиков, она не нашла там нужного. На лабораторном столе точно не было, как и на книжных полках. Осталось только… Есения заглянула во внутренний склад в доме. Он был чуть меньше ванной комнаты, туда поместилось лишь два закрытых шкафа в углу да совсем крохотный стол рядом со входом, на котором удачно лежало забытое мыло, а в одном из шкафов девушка нашла разрезанную на ровные кружочки люфу, которую использовали как мочалку, жёсткую и неудобную, но хорошо всё очищающую. Целительница в очередной раз пожурила свою несобранность, но поспешила в ванную комнату.
— Ого… — только и смогла произнести она, увидев, что Яромир сам пересел на табуретку, а, судя по его красному лицу, далось ему это с трудом, и закончил он недавно. — Мог бы и меня подождать…
— Не безногий и безрукий, чтобы не справиться с такой мелочью.
Есения лишь пожала плечами, мол, как скажешь, и, положив полотенце в ушат, передала мужчине мыло и люфу. А сама принялась цеплять края юбки за пояс, поднимая её до неприличной по местным меркам высоты, оголяя бёдра до середины. Увидел бы кто посторонний, подумал, что собираются они грешить, но всё было более чем невинно. Девушка, увидев закономерно заинтересованный в её фигуре взгляд Яромира, поспешила предупредительно крайне звонко и хлёстко ударить его по уже поднимающимся к её бёдрам рукам.
— Правило первое в моём доме, — произнесла она с ехидной, отдающей даже злобой улыбочкой, слегка нависнув над мужчиной, насколько позволял рост. — Приставать ко мне нельзя. Иначе мигом сделаю евнухом, а семье твоей скажу, что так и было. Запомнил?
— Моя семья порвёт тебя на кусочки и скормит останки диким животным! — пригрозил ей Яромир, зыркнув на неё потемневшими от злости синими глазами. — Любая была бы рада на твоём месте!
— Но не я, — процедила сквозь зубы Есения, чеканя как монету каждую букву и всё ещё не скрывая своей улыбки. — Правило я установила. Не соблюдёшь — пеняй на себя. И семья, сколь могучей она не была, не защитит тебя, а Гильдия будет на моей стороне.
— Тогда я тебя убью, как доберусь до меча!
— Ой, напугал ежа голой жопой! — девушка произнесла эти слова со смехом, а после резко отчеканила следующее: — Тогда ты — труп. Никто и никогда не возьмётся тебя лечить, даже если твоя семья спасёт тебя от суда. Ты, твоя семья, твои потомки — все вы станете вечными врагами Гильдии, — снова нацепила улыбку и добавила, — Надеюсь, мы друг друга поняли?
— Да, — чётко ответил Яромир. Казалось, теперь он не желал даже пытаться спорить с целительницей, ведь правда в этой дискуссии была на её стороне.
Она улыбнулась уже мягче и, подойдя к нему со спины и наполнив полный жбан тёплой водой, окатила ею мужчину. Услышав какие-то сдавленные возмущения краем уха, поспешила вылить ещё один поток на голову человека.
* * *
Спустя некоторое время пахнущий лавандовым мылом от макушки до пят Яромир сидел на кровати в уже свежем исподнем и наблюдал, как Есения меняла ему намокшие от воды бинты на новые. Девушка заметила, как он сильно побледнел, увидев зашитые раны. Даже для неё они смотрелись страшно, поэтому целительница поспешила "успокоить" мужчину:
— Все внутренности целы. Тебя как будто Господь одарил удачей.
— Ты называешь это удачей!? — возмутился мужчина.
— Останутся шрамы, некрасивые, но ты жив, это самое главное, — Есения внимательно осмотрела раны, заметив, что края у них стали значительно светлее: до этого чёрные участки стали едва серыми. Лекарство давало свои плоды, даря надежду на полное выздоровление. — Хорошо, очень хорошо, — констатировала она и принялась заматывать торс мужчины в бинты.
— И что это значит?
— Ты сможешь пережить эту ночь, — она заметила в глазах Яромира явный вопрос. — Волколаки — существа мерзкие и вредные. Они пусть и очищают лес от трупов животных, но сами носят на себе заразу, убивающую человека изнутри за один световой день. И тебя она готова была убить.
До этого бледное лицо мужчины приобрело сероватый оттенок. Есения была уверена, что он ни знал ни йоты того, о чём она сейчас рассказала.
— В сказках и песнях о волколаках говорят лишь половину правды. Никто не говорит, как хитра эта зараза, как она стремится помочь смерти забрать свой урожай…
— Почему? — осипшим голосом пробормотал Яромир.
— Кто знает, — развела руками девушка. — Может, чтобы не пугать люд, а может, чтобы не стремились их вырезать до одного, рискуя жизнями. А вырезать их нельзя, пусть и хочется.
— Ради чего их оставляют в живых?
— Они едят более мерзкую нечисть, что травит воду и землю. Поэтому до сих пор волколаки и ходят
