Отвергнутая жена - Мартиша Риш
- Святой отец, - изумился дневальный, - Я думал вы там, на суде.
- Моя вера велит мне подумать о каждом. Нельзя допустить отступничества или сомнений в такой день. Дьявол способен прокрасться в душу любого.
- Спаси и сохрани!
- Ты добрый человек. Молись и люби то, что послано Богом. Умей быть благодарным отцу нашему за дары. Береги свою душу и тогда обретешь счастье и мир.
- Я берегу. И все заповеди соблюдаю.
- Где же сын мой, Герберт? Я не видел его с прошлого дня. Этой ночью во сне он пришел ко мне, просил об исповеди.
- Герберт в конюшнях, помогает конюху начищать амуницию.
- Доброе дело, - поклонился старик.
Казарму пришлось обойти кругом, чтобы попасть в конюшню. Все строилось в разное время и не всегда было удобным.
Глава 8
Герберт безжалостно рвал на куски новую простыню – малышу пригодятся пеленки в дороге. Рядом на сундуке лежали его самые лучшие вещи. Парень с невиданным упорством собирался в дорогу. Он надеялся и почти верил, что казнь Люции состоится завтра. Ведь еще не вынесен приговор, да и хворост... не собран. Его понадобится для костра много, опять же столб придется кому-то вкопать. Для этого подходящее дерево еще нужно найти и срубить. Не сама же по себе девушка останется стоять, окруженная пламенем. Впрочем, Люция может. В характере баронессы Герберт больше не сомневался.
Даже украдкой он боялся мечтать о том, чтобы заполучить именно эту женщину себе в жены. Раньше и помыслить не мог о таком, а теперь вот размышляет. Не всегда беды несут только горе, иногда они приносят и счастье. Главное, стоять на своём, крепко держаться за свою несокрушимую волю. И тогда непременно что-нибудь да получится. Крепкий ребенок, сильная женщина, еще бы на службу к князю попасть, было бы вообще замечательно. Тогда судьба Герберта сложится самым лучшим образом, наверное, он даже будет счастлив.
Может, ему представиться не простым стражем, а хранителем печати барона Розена? Угу, тут-то его на лжи и поймают! Впрочем, может и выйдет что из этой затеи. По ту сторону от границы любят все заморское, иностранное, считают лучше того, чем обладают сами. Вот и его, прибывшего из-за границы, князь может обласкать вниманием и держать при себе, а там и платить станет хорошо.
Герберт внимательно прислушивался к тому, что происходило снаружи конюшни, нельзя, чтоб его сейчас видели. Если хоть кто-нибудь заметит, как он укладывает свое добро для поездки, сразу всем разболтает. Кругом хрустели сеном кони, стучали копытами по полу.
Парень сунул за пазуху пучок сушеной полыни. Как бы то ни было, а от нечистой силы себя нужно беречь. Следом он распихал по карманам соль в жестянке, мелкие деньги, немного свечей. Кто знает, как дальше все повернется, может быть, придется действовать быстро. Да и одному остаться в конюшне – это редкий случай. Сейчас ему повезло – никого нет, кто-то из конюхов занят делами во дворе, кто-то глазеет на подготовку к суду.
Внезапно Герберт расслышал тихую поступь за воротами. Ясно, сюда кто-то идет, нужно поторопиться. Парень спешно сунул пеленки под ближайшее седло. Вот уж точно не дело, если их хоть кто-то заметит. Еще решат, что Герберт рехнулся, иначе зачем стал бы мужчина рвать добрую ткань на куски. Чем бы руки занять, чтоб не привлечь к себе излишнего внимания? Парень схватил нить и кованую иглу, которые еще не успел запаковать, и уселся на мешок зерна, будто решил штопать дыру на лошадиной попоне.
Неспешно в казарму вошел священник Паул. Герберт привстал, учтиво поклонился. Ему бы предупредить, что в темном углу у ворот неудачно стоит умывальник, с непривычки можно крепко треснуться лбом, да только делать этого нет никакой охоты. В душе молодого стража вскипала неуемная ярость, вот и кулаки напряглись. Вздернуть бы этого на балке! Или одной рукой поднять за шею и скинуть на камни прямо отсюда, из ворот конюшни. Если повезет, отца Паула больше не будет, а барону можно будет сказать, что споткнулся святой отец.
Как этот гад уговаривал Розена, чтобы тот непременно приговорил и жену к костру, и, будто этого мало, своего ребенка! Так и стоит в ушах медовый голос старика. Черная ряса волочится по полу, будто вороновы крылья, а на груди болтается из стороны в сторону массивное распятие. До этого дня Паул носил на груди простой крест, а теперь – вон! Вырядился! Подготовился к суду над ведьмой. И как он только проповеди читает с такой темной душой? Вот уж точно под стать одежде. Какой вообще человек способен обречь на смерть ребенка?
У них в родных Тропорах этого бы Паула да за такие слова! Любой отец, окажись он на месте Розена, отправил бы Паула поплавать зимой в ледяной реке. Самому испытать на себе и милость Всевышнего, и заодно "благодарность" людскую. А то и попросту собрались бы люди всем селом, подперли бы дверь его дома, да подпалили бы избу ночью с четырех углов. Нет, по ту сторону границы никто бы не стал терпеть произвола инквизиции, да и не терпит. Виданное ли дело - сжечь мать вместе с младенцем?! Не бывает такого.
Герберт зло скрипнул зубами, он едва мог скрыть свою ярость. Сейчас к нему в руки шел тот, от кого зависит приговор любимой женщине. Инквизитор, палач, человек, который владел помыслами всего города. Это по его милости собралась толпа у ворот. Это он читал яростные проповеди, зарождая тем самым ненависть в душах людей, вместо того, чтоб учить их добру и смирению.
Паул с великим трудом пробирался по коридору конюшни. Здесь царил полумрак, а глаза старика еще не привыкли к нему после ясного летнего дня. Большого труда требовалось ему, чтобы ни на что не наткнуться. Старик сжал крепче распятие в руке, разве что Всевышний поможет удержаться на ногах. Только бы не упасть, сверни он здесь себе шею – никто не исполнит просьбу Люции. Лишь в его руках судьба крохи Зенона и мудрой женщины. Младенца попросту жаль, а от судьбы ведьмы зависит так много. Ей одной известны секреты всех трав, исцеляющих мазей, рецепты множества зелий. Эти знания могут изменить весь мир, исчезнут болезни, а значит, людей станет на Земле больше, все пашни возделают, голод исчезнет. Стоит Паулу неудачно упасть, всё исчезнет вместе с Люцией, сгорит в огне
