Наставница для наследника престола - Елена Александровна Романова
— А ты чего кудахчешь? — рявкает она на Азу, когда та собирается со мной. — Не заблудится твоя девка, тут пройти всего ничего.
Аристократки одни по улицам не ходят, но я здесь простая горожанка. На мне и платье, и чепец, как на матроне. Я киваю Азе, успокаивая ее. Ничего не случится — я туда и обратно.
Вешаю корзинку на сгиб локтя и выхожу на крыльцо.
* * *
Надолго моих сбережений не хватит, а Эльма не из тех, кто с бедными родственниками станет делиться, скорее, наоборот — оберет до нитки. Она и на порог нас пустила только потому, что на помощь понадеялась. Но с ней нужно быть осторожнее и ничего лишнего не рассказывать.
Я быстро нахожу рынок — его слышно издалека. Беру только самое необходимое, а еще свежий номер местной газеты. Корзинка становится непомерно тяжелой, но я мужественно несу ее обратно к дому. Дойти не успеваю — у дороги собирается толпа зевак, и я тоже пробираюсь сквозь них, посмотреть, что происходит. По дороге проносятся всадники, а за ними карета — развеваются флаги, на задках кареты стоят два лакея в униформе. Сразу видно, едет большое начальство.
— Неужто граф Бейтс? — слышу я голоса в толпе.
— Вернулся из Гнемара. Говорят, он получил аудиенцию у самого герцога Элгариона. Граф перенял управление всеми делами герцогства после смерти великой герцогини. Он теперь доверенное лицо юного герцога Кайла и будет управлять от его имени.
Я смотрю вслед удаляющемуся экипажу. Теперь я человек маленький и неприметный. Мое дело тихо и мирно существовать в Арвале, но внутри нарастает какая-то тревога. Ситуация в Равендорме неспокойная — все предчувствуют смерть короля. Что будет после? Юный наследник взойдет на престол, но за его плечом всегда будет стоять тень грозного, злого и жестокого герцога Элгариона. Этого боятся все вокруг?
За экипажем лениво тащится городская стража во главе с какими-то чиновниками, лица которых одинаково похожи друг на друга. Они взмыленные и уставшие, будто новое назначение графа Бейтса им не в радость. Или же граф решил проинспектировать свои владения лично, остался жутко недоволен и задаст теперь жару местным управленцам.
Чувствую на себе внимание одного из них, и мы с незнакомцем сталкиваемся взглядами. Он лишь вскользь мажет, будто незаинтересованно, но придерживает поводья, пуская коня шагом. А я тотчас скрываю лицо за оборками чепца, узнав этого господина.
Вспоминаю момент, когда он помог мне дотащить чемодан до коляски. Это Филипп Бранз. Друг моего мужа.
Опускаю голову и скрываюсь в толпе.
Иду по тротуару в сторону дома Эльмы, опасаясь, что блондин мог меня узнать.
— Эй! Стоять! — слышу оклик за спиной.
Все внутри обмирает.
Коротка оказалась свободная жизнь.
Передо мной резко останавливается гнедой высокий конь, и я смотрю на всадника — веду взглядом по мыску черного сапога, по облегающим брюкам, черному камзолу к лицу. На меня, не шевелясь, глядит друг моего бывшего мужа.
Этот блондин с пижонской стрижкой слегка склоняется, накреняясь в седле, и оглядывает меня с ног до головы, задерживает взгляд на корзине.
— Что продаешь, красавица? — спрашивает он.
И в этот момент мне хочется оглянуться и поискать «красавицу».
Неужели он обращается ко мне? Не узнал?
— Простите, господин, — лепечу тоненьким голосочком, — вы ошиблись. Я не торгую.
А его губы трогает усмешка — не добрая, а напротив злая и нетерпеливая. Будто ему мое сопротивление — лишь досадное препятствие к цели.
Он отвлекается, потому что отряд всадников и экипаж уезжает уже довольно далеко, а он задерживается. И открыто проявляет ко мне внимание, кстати. А потом он пришпоривает коня и несется следом за процессией графа Бейтса.
А я ощущаю на себе косые, сальные взгляды горожан, будто я оказалась постыдно уличена в чем-то неприличном. Но ведь я выгляжу скромно: платье не дает и намека на распущенность, волосы полностью скрывает чепец. Если только глаза… Цвет радужки и впрямь стал ярким, насыщенным и золотистым. А еще я совершенно не умею быть неприметной. Осанка, положение головы, взгляд и движения выдают во мне человека, никогда не жившего под гнетом.
То, что блондин меня не узнал — удача. Но, сдается мне, он мною заинтересовался, а значит, возможно, вернется. На душе моментально появляется тягостное ощущение. Арвал не так далеко от Гнемара, а значит в любой момент здесь могут оказаться люди, которых я встречала раньше. Конечно, они меньше всего ожидают, что аристократка из древнего магического рода начнет ходить по рынкам, таскать тяжести и одеваться, словно простолюдинка, но риск быть узнанной есть.
Неужели мне придется бояться разоблачения и скрываться до конца своих дней?
Солнце поднимается высоко, заглядывая в окна кухни. Я готовлю привычную в современном мире яичницу, когда меня застает Аза. И сначала она просто застывает на пороге, видя меня в переднике, а когда я оборачиваюсь и смотрю на нее, няня вздрагивает. Разумеется, у меня не с первого раза получилось разжечь печь, но ведь я не белоручка — с пятой попытки поленья разгорелись.
Я поддеваю скворчащую на тяжелой сковороде яичницу лопаточкой. Но тут Аза будто вспоминает о чем-то и пытается оттеснить меня к столу.
— Батюшка твой не простит мне этого… чтобы аристократку, древнюю кровь вот так, в девки, в служанки! Осерчает…
— Давай так, Аза, — говорю я. — Раз уж мы здесь, и я — твоя внучка, то и работать буду, как положено. И не только по дому. Нам деньги нужны.
Няня бледнеет.
— Неюшка-милая, — дрожит ее голос. — Работать так тяжело. Поверь, ведь я знаю.
Наш разговор прерывает Эльма, учуяв запах еды, словно старая охотничья собака.
— Хоть что-то ты сделала полезное, старая ты калоша, — кряхтя и потирая поясницу говорит она Азе, — девку такую воспитала. А ну, Нея, налей в заварник кипятка, — она вновь надергивает трав в чайничек и велит залить его водой.
По кухне разносится приятный мятный аромат.
— Будет кому передать свои секреты, — говорит она, садясь за стол.
Забавная она старушка, на язык острая и прямолинейная. Есть в этом что-то располагающее.
Я ловко накрываю на стол и сажусь рядом со своими «родственницами». Эльма замечает газету, и ее глаза вспыхивают интересом.
— А-ну, Нея, почитай нам!
Аза краснеет, словно под ней разгорается настоящий костер. Ей сложно
