Развод со зверем - Анна Григорьевна Владимирова
Захотелось к ней вот прямо сейчас. Выговориться, спрятаться и забыть все. Впервые пришла мысль, что может мне судьбой заказан путь в хирургию? Ну почему мне вроде бы и дали шанс, но следом — отвесили по морде? Вернее, это я отвесила, но сути это не меняет… По крайней мере сегодня. А вот завтра, когда Князев нарисуется в операционной с побитой мордой…
С губ сорвался истеричный смешок.
— Я дала главному хирургу, — призналась я в трубку, истерично хихикнув.
17
Но на сосредоточенное мамино молчание, сообразила, что ляпнула не совсем то. — В смысле, заехала ему по морде!
— Лала, что случилось? — испуганно задохнулась она.
— Он вышел из душа в одном полотенце и сказал, чтобы я отсасывала молча. — Я замахала рукой, обрисовывая представшую мне картинку, будто мама могла меня видеть. — То есть… чтобы я держала молча отсос!
— Он… тебя к чему-то принуждал? — совсем растерялась она.
— Нет, — вздохнула я. — Я пришла к нему в кабинет обсудить его претензии на операции. А он такой выходит в полотенце… Наверное, у него там душ в кабинете, но я не успела рассмотреть. Ничего не успела. Мы поругались, он ляпнул неуместное, а я… Мам, вот я же просила поговорить завтра!
— Ты расстроена, и я это слышу. Как я могла оставить тебя до завтра? Может, я приеду за тобой?
— Не надо. Я здесь сегодня остаюсь. У них тут шикарная личная гостиница. Так устала, что уже ничего не могу…
— И все же я бы за тобой приехала, — настаивала она. — Может, к черту этого хирурга? Что он там себе вообще позволяет?
— Ты бы видела, как он оперирует, — вырвалось у меня мечтательное, и я завалилась на кровать, закидывая руку за голову. — Я никогда такого не видела. У него настолько идеальная техника, что хочется смотреть без сна и отдыха…
— Лала, как-то у тебя все запутанно…
— Слушай, а что за новость ты мне собиралась сказать? — решила сменить я тему.
— Ну, я хочу лично сказать… — с сомнением протянула она.
— Тогда увидимся в субботу, я тебе все расскажу, а тя — мне, да? — тараторила я, пялясь в потолок, а сама думала про Князева.
Нередко ведь крутые хирурги — полное дерьмо по натуре. Интересно, он женат? Хоть бы да. Или лучше нет? С одной стороны, пусть объясняет своей жене, откуда у него морда побита. С другой, уделали бы так моего мужчину, я бы этого не оставила. А мне только разборок с его дамой не хватало.
— Лала?
— А?
— Я спрашиваю, точно ли ты в порядке. Уснула что-ли уже?
— Почти…
— Ладно, отдыхай, — сдалась она со вздохом. — И звони, если что, сразу. Если понадобится юридическая помощь…
— Хорошо, мам. Прости, сплю. Пока…
— Люблю тебя.
— И я.
Отбив звонок, я прикрыла глаза. Только отключиться все не получалось. Да еще и начало тошнить от голода. И тут я вспомнила, что не ела ничего с утра. Одно кофе с чаем — классика. Но если в юности мне это сходило с рук, то теперь могло кончится плохо. Кое-как поднявшись, я вышла из номера и направилась в местный кафетерий, который мне показал охранник, пока вел в корпус. Кафетерий, к счастью, еще работал, но народу тут почти не было. Пара охранников за дальним столиком, какой-то тип в футболке за ноутбуком… Только тип вдруг полуобернулся, и ноги приросли к полу.
Князев.
Ну точно женат. Решил не тащить свою побитую физиономию домой на показ…
Ох, черт!
Вот это я его уделала!
Это я?
Ого!
Вот же дерьмо!
Я отвернулась, сбегая от его пристального взгляда, и направилась к продавцу.
— У вас есть что-то поесть? — пискнула.
— Выбирайте, — указал он озадаченно на витрину прямо передо мной.
— Можно сандвич с семгой и большую чашку чая?
Заказ был готов быстро, но, вместо того, чтобы дать с ним деру, я закусила щеки… и направилась прямиком к Князеву.
Тот удивленно проследил за тем, как я бесцеремонно усаживаюсь за его столик и нагло раскладываю еду.
— Как твоя рука? — поинтересовался он буднично.
— Очевидно лучше, чем ваше лицо, — стушевалась я, преодолевая желание извиниться. — Вы на меня напишите заявление? Уволите, как и планировали?
— Неопределенность мешает спать?
— Уехать домой точно помешала. Зря я надеялась получить от вас какие-то вменяемые разъяснения по поводу последней операции…
— На меня не действуют психологические манипуляции.
— А что на вас действует?
— В данный момент — содержимое этого бокала. — Он демонстративно сделал небольшой глоток и перевел взгляд в монитор ноутбука.
— Я настолько плохой хирург, что вы не снисходите до меня?
— Зачем тебе мое мнение, если ты умеешь так бить?
— Бить я научилась после увольнения. Но вы — первый, кого я ударила в реальной жизни. И кому рассказала о причине увольнения — тоже.
— Зачем ты оправдываешься?
— Вы невозможный! — возмутилась я, но тут же к горлу подкатило. — Простите, можно я поем, а то мне плохо от голода…
18
— Ты пришла за мой столик, чтобы я тебя спас от обморока в случае чего?
— Предусмотрительно, не находите? Я же тут никого не знаю. — И я бесцеремонно вгрызлась в сандвич, жмурясь от удовольствия. А когда открыла глаза, обнаружила, что Князев изо всех сил смущает меня своим пристальным вниманием.
— Вы смотрели фильм «Осень в Нью-Йорке»? — кое как произнесла я, запихнув кусок за щеку.
— Неприлично смотреть на девушку, когда она ест как свинья, — холодно процитировал он героиню Вайноны Райдер.
— Наверное, вы пользуетесь бешеным успехом у противоположного пола, — не сдержала я сарказма. — Столько обаяния…
— Ты сама вспомнила этот фильм.
— Я надеялась, вы поймете намек!
И я снова откусила большой кусок сандвича. Даже слишком большой. Настолько, что справиться с ним изящно никак не выходило, и запить чаем не удавалось. А этот гад продолжал пялиться на меня так, будто изучал аневризму аорты на снимке.
Наконец, прожевав, я сделала глоток чая и блаженно откинулась на спинку кресла.
