Средь бала лжи (СИ) - Сафонова Евгения

В итоге колдунья всё же достала из шкатулки на столе карманное зеркальце и, отрезав у Лив прядь волос, зажгла чёрные свечи, горевшие зелёным огнём.

Лив следила, как женщина сжимает волосы в ладони, пока лицо её становится всё более удивлённым. Потом, с непонятной злостью кинув чёрную прядь на стол, она достала кинжал и сказала, что ей нужно взять у Лив немножко крови; нельзя сказать, что Лив в этот момент не было страшно, но разве что самую капельку. Колдунья сожгла волосы и смешала пепел с кровью, а потом капнула этим на зеркало, добавив туда каплю воска с чёрной свечи; и когда она наконец поманила Лив пальцем, предложив ей заглянуть в зеркальную гладь, девочка увидела Ташу, бредущую по заснеженному лесу… на один-единственный миг.

Пока что-то не потянуло её в зеркало, словно в омут.

Лив долго падала куда-то, хотя падать было вроде бы некуда. Когда падение закончилось, вокруг была эта страшная, сосущая чернота, и ничего и никого вокруг… кроме чьих-то тёплых спокойных рук, вдруг обнявших её за плечи.

— Не бойся, Лив.

— Кто ты? — она рванулась, но её удержали.

— Я не причиню тебе вреда. Я помогу тебе выбраться отсюда.

Его голос был таким ласковым… Сейчас-то она понимала, что мама была права. Незнакомцам никогда, никогда нельзя доверять.

Но в тот момент почему-то перестала вырываться.

— Где я?

— Внутри своего сознания. Разреши мне занять твоё тело, и я вытащу тебя отсюда.

— Разрешить что?..

— Просто скажи «разрешаю», и всё. Скажешь? Тогда я вытащу тебя отсюда. И мы вместе поможем Арону спасти Ташу.

— Правда? Ты сможешь… Но кто ты?

— Старый знакомый вашей мамы.

— Да? Но…

— Просто скажи «разрешаю». Пожалуйста. Разрешаешь?

Почему-то тогда смысл его слов ускользнул от неё. Почему-то тогда она не усмотрела в этих словах ничего сомнительного. И почему-то тогда ей не вспомнилось, что маленьким девочкам не стоит доверять незнакомцам, и не сообразила: она ведь ни разу не видела и не слышала их с Ташей врага, и это вполне может оказаться…

Ошибки, ошибки, которые Лив потом так и не могла себе простить. Даже если он очаровал её (а он скорее всего очаровал её), дела это не меняло. Потому что тогда она успокоилась — вокруг была странная и страшная чернота, а его голос и тёплые руки на плечах заставляли чувствовать себя в безопасности — и сказала «разрешаю», и он погладил её по волосам и исчез, оставив её одну в этой черноте; и в тот же миг зазвучала эта музыка, и Лив кричала, перекрывая звенящую мелодию, пока не охрипла. Потом ей почему-то стало тепло, словно она вошла с мороза в тёплый дом, и Лив стала различать голоса: там была госпожа Лиден, и дядя Арон тоже, и — странно — её собственный голос… И когда мелодия смолкла, чернота исчезла, и она открыла глаза уже наяву — чтобы обнаружить, что она вовсе не в конторе нордвудской колдуньи, а дома, в башне звездочёта, и над ней склонилась обеспокоенная госпожа Лиден.

Но как она вернулась домой, Лив не помнила.

С тех пор это и началось. Только с тех пор он больше не спрашивал разрешения.

Одного-единственного неосторожного «да» оказалось достаточно.

— Ты говорил, что не причинишь мне вреда! — кричала она в следующий раз: не потому, что надеялась услышать оправдания, просто от бешенства и бессилия.

— Разве я причинил тебе вред?

— Ты говорил, что вытащишь меня из темноты!

— Разве после ты не вернулась обратно?

А ещё он смеялся. Каждый раз, когда говорил с ней в черноте. Иногда просто интересовался, как дела. Иногда задавал другие вопросы. Поначалу она не отвечала: просто кричала и пыталась приблизиться, чтобы сделать с ним… что-нибудь.

Потом, когда поняла, что ей этого не удастся, продолжила кричать, но уже в ответ.

— Скоро тебя не будет. — Лив сжала кулачки. — Мы уже совсем близко.

— О, да. Вы пошли по ложному следу, но моё вмешательство вернёт Арона на верный путь.

— И когда мы убьём Зельду, настанет твоя очередь!

Он вновь тихо рассмеялся:

— Какая кровожадность. Я в девять лет таким не был.

Музыка потихоньку стихала — Лив знала, что скоро вернётся в свет.

— Ты не веришь мне?

— Верю. Ты бы с радостью меня убила — во всяком случае, сейчас ты сама в это веришь. Но тебе это не под силу… ни тебе, ни твоим новым учителям.

— Дядя Арон это сделает!

— Если бы я ещё ему позволил. — Это явно его позабавило. — К тому же он сам виноват во всём, что происходит, и он прекрасно об этом знает.

— Он виноват?! Это ты убил его возлюбленную!

— Я к этому причастен, — голос сделался непривычно мягким. — Тоже.

— Причастен?! Ты…

— Будь хорошей девочкой, ладно? — завод «шкатулки» истекал: едва слышная мелодия уже не пела, а заикалась. — И держись своего дракона.

Лёгкая рука коснулась её макушки, Лив обернулась, пытаясь её перехватить…

Последняя нота механического мотивчика звякнула во тьме оборванной струной.

Лив дёрнуло и потащило куда-то. Затем она ощутила жгучую боль в шее — и, схватившись за неё, поняла, что лежит и смотрит снизу вверх на лицо Иллюзиониста.

— Тише, тише. — Волшебник перехватил её ладони. — Ты не ранена. Ты просто чувствуешь боль Кеса.

— Жжёт!

— Придётся потерпеть. Ты стойкая девочка, ты сможешь, правда?

Испытывая жуткое желание расчесать себе кожу в кровь, Лив села на его коленях. Повернула голову, посмотрев на чешуйчатый драконий бок и двух Мастеров, дремлющих рядом.

Оглядела тёмный туннель, освещённый волшебным костерком, неярко горевшим в воздухе перед ними — и открыла рот, увидев чуть поодаль огромную тушу скользкой чешуйчатой твари.

— На нас напали, — предугадав её вопрос, ответил Иллюзионист. — Виверн. Подземный дракон. Он мёртв.

Да что тут вообще произошло? Где дядя Арон и Странник?..

— Кес… ранен? — Лив трясло, в руках и ногах ощущалась жуткая слабость.

— Да, но вскоре оклемается.

— А где дядя Арон?

— Ушёл вместе со Странником. Ненадолго. Они скоро вернутся.

Чтобы не дать собственным пальцам тянуться к шее, Лив отчаянно вцепилась в руки волшебника.