Первая красавица двора - Оксана Зиентек
Принцесса Фредерике, фактически, повторила жест Либуше. Согласно кивнула, опуская глаза. Любой, кто умел читать жесты, прочел бы этот конкретный как: «Да, но...». Однако, сейчас речь шла не о ней.
У королевы Арианы тоже были свои соображения. - Если прямо сейчас выдать девочку замуж, она же потом до конца жизни не отмоется! – Возмутилась Ее Величество. – Сплетники сразу заметят, что красавицу удалили со двора, стоило только пойти слухам. Дальше остается только сложить два и два... - И пять они получат в любом случае, как ни изворачивайся. – Король Эрих огорченно вздохнул. – Ариана, дорогая, ты у нас, конечно, умница. Но ты же сама понимаешь, что сплетники все равно что-нибудь скажут. Выдадим мы девушку замуж или оставим старой девой, удалим от двора или поселим поближе к семейному крылу... Такова придворная жизнь. Хотя... Лично я считаю, что слова Рихарда не лишены смысла. Генрих? - Да я-то тут при чем? – Генрих усмехнулся. – Вы все так на меня смотрите, словно я и правда имею в этой истории какой-то личный интерес. Либуше, душа моя, твоя подруга – что скажешь? - Скажу, моя вина. – Либуше вздохнула. – Мне уже и из Любице пеняют, что засиделись подружки в девках. Но я думала, они сами как-то...
Королева Ариана набрала уже воздуха в грудь, но сказала совсем не то, что хотела. В конце концов, не стоит пенять невестке в присутствии всех членов семьи. Да и потом, сама она тоже хороша. В конце концов, это она – королева, а не едва оперившаяся Лишуше. От том, что сама она стала полноправной королевой, будучи еще более юной, и безо всякой свекрови за спиной, Ариана великодушно решила не вспоминать, то дела давние. Сейчас же она понимала, что ответственность за судьбы девочек, которых оторвали от семьи ради каких-то государственных интересов, лежит на ней. В первую очередь – на ней. Потому-то, вместо чего-нибудь поучительного Ее Величество просто сказала невестке: «Зайди ко мне завтра после обеда. Выпьем фаризея, подумаем, что можно сделать».
Не успели Их Величества дойти до дворцовой залы, где они то по-очереди, то вдвоем отбывали малые королевские выходы, как им уже все уши прожужжали последними новостями. - Я смотрю, в последнее время при дворе удивительно много фон Биркхольцев. – Хитро улыбнулся старый король. - Скажи еще, отец, что ты думаешь о том же, о чем и я. – Не менее хитро прищурился король молодой. - Ну-у... Согласием старшего я, считай, уже заручился. – Усмехнулся Эрих Пятый. – А как ты будешь уламывать младшего – не моя забота. - Да там и уламывать нечего.
Придворные, для чьих ушей не был предназначен этот разговор, с удивлением и некоторой опаской наблюдали за довольными королями. Кто его знает, что замыслили опять эти неугомонные Величества? А Генрих, пожав плечами, склонился к отцу еще ближе и прошептал: «Что там уламывать, судьба – она и есть судьба».
*** Когда очередной паж принес записку от короля Генриха, Удо уже, примерно, понимал, о чем пойдет речь. Поостыв, он и сам пришел к мысли, что можно было как-то иначе проучить наглеца. Нет, хороший удар, конечно, оставался самым доходчивым способом донести то, что за годы воспитания не сумели донести ни родители, ни нанятые ими воспитатели. Просто, можно было это сделать не... не таким ярким спектаклем, вот.
Сам бароненыш или его родственники, конечно, на будущего графа напрямую тявкать не решатся. Но нажалуются королю и, возможно, кому-то из более влиятельных покровителей. А Генриху придется вникать в это дело и, скорее всего, обещать защитить убогого. Потому как не мальчишка с конюшни, а рыцарский сын: «Не подобает» и все такое. И теперь ему, Удо, придется выслушивать нудные нотации, на которые ни у него, ни, тем более, у короля просто нет времени. Да еще и придется кивать болванчиком, дескать, понял-принял-Ваше Величество! И дай Творец здоровья и всяческих благ молодому королю Генриху, что он решил перенести эти нотации к себе в кабинет, не посчитав нужным оскорблять графскую гордость прилюдными упреками.
К его большому удивлению, королевский секретарь не просто впустил посетителя в кабинет, а лично проводил. Причем, не к рабочему столу, а к столику у окна. В ответ на вопросительно приподнятую бровь парень (кажется, его звали Уве и он был возведен в эту должность за личные заслуги, а не благодаря протекции влиятельной родни) с улыбкой пояснил: «Распоряжение Его Величества. Располагайтесь, граф, Его Величество скоро будет. Приказать подать вам чего-нибудь?»
«Райнвайна» - чуть было не проворчал Удо, который, как и большинство его товарищей, терпеть не мог тонкий лед дворцовых интриг. Но вслух (фон Биркхольцы – это вам не какие-то провинциальные заморыши) чинно произнес: «Спасибо, милостивый господин, я бы с радостью выпил травяного чая». Сообщив, что слуги сейчас же подадут все необходимое, Уве удалился, оставив графа одного в кабинете. Неслыханное головотяпство (или огромное доверие, это как посмотреть), если учесть кучу бумаг, разложенных на рабочем столе короля.
Король Генрих вошел не через приемную, а из расположенной в глубине кабинета двери. Удо и сам имел в особняке ход, по которому в кабинет можно было попасть прямо из его личной гостиной. Вряд ли за стеной располагались личные покои короля, все-таки, не то дворцовое крыло, но какие-то комнаты там вполне могли быть. - Присаживайтесь, Удо! – Генрих приветливо кивнул и сам сел в кресло напротив. – Сейчас Уве организует нас чего-нибудь для уютной беседы. - К вашим услугам, Ваше Величество.
Про себя Удо отметил, что беседа предполагается «уютной», так что вряд ли речь пойдет о его неподобающем поведении. Тогда о чем? - Я тут подумал о нашем последнем разговоре. – Король Генрих, дождавшись секретаря с чаем и кофе, не стал долго тянуть и начал по-военному четко. – Как насчет невесты? Нашлась ли подходящая? - Я еще не
