Ученица Волхва - Иван Тарасов
Купец собирался отправится дальше на следующий день, и чтобы быть подальше от наглого боярина Арина пошла в лес за корнями мандрагоры. Сегодня было самое время их собирать. Учитель еще вчера вечером говорил ей об этом.
Туман стелился меж деревьев, цепляясь за ветви, как седые пряди. Арина шла по тропинке к реке, сжиная в руке пучок зверобоя. Его жёлтые цветы мерцали в полумраке, будто хранили последние лучи солнца. Еремей отправил её за корнями мандрагоры — теми, что растут только у старого валуна, где когда-то пролили кровь в жертву Велесу. Но едва она свернула к камню, услышала за спиной хруст веток.
— Ну что, лесная ведьмочка? — раздался хриплый голос. Из тумана вышли трое. Впереди — тот самый грубый самец — Михаил Меньшой, сын вадабольского боярина. За ним — его подручные. Ну что же шептать ты умеешь, но я же видел, как щечки алели, слышал, как дышишь ты. Ты же хочешь меня. Не можешь не хотеть. Волошба твоя меня не возьмет. В рукоять моей саблю вкован гвоздь из креста спасителя. Он любые чары рубить насквозь.
Михаил медленно с поганой улыбочкой приближался к ней, раскинув широко руки, то ли силясь обнять ее, то ли не дать бежать. Арина пятилась от него до тех пор, пока за ее спиной не оказался широкий ствол старой лиственницы. Мужчина прижал ее телом с стволу и буркнул: «Гридя, подержи-ка ее руки за стволом, а ты Лютый рок ей прикрой, чтобы не шептала», — скинул с себя плащ и начал стягивал кольчугу.
Бессильные слезы стали литься из глаз Арины, а волю парализовал ужас и … нетерпеливое ожидание. Тем временем, боярич, оставшись в штанах и поддоспешной фуфайке стал нетерпеливо шарить руками по ее телу, приговаривая: «Ай хороша ты девица. Сиськи как два холма, брови как соболя, лицом погожа, стан тонкий». Когда его руки стали судорожно мять грудь девушки, Арина с ужасом почувствовала твердый мужской уд уже торчавший как сук из тела воина.
— Лютый, руку убери, — скомандовал насильник, — Хочу расцеловать ее, как следует. Когда Казань брали, меня одна татарочка знатно порадовала, да поучила.
Его губы прильнули к губам девушки, а язык вторгся как властный хозяин в ее рот. Рука Михаила грубо задрала сарафан и оторвавшись он воскликнул: «Ха, потекла. С собой заберу в Вадаболье. Моей девкой будешь».
Арина перевела дух, сердце бешено стучало. Она вспомнила слова Еремея: "Страх — это топливо. Преврати его в гнев".
— Уходите, — прошипела она, с такой яростью, что если бы взгляд мог жечь, боярич осыпался бы пеплом на месте. — Здесь не место вашей погани.
Михаил рассмеялся. Его смех был резким, как скрип ржавых ворот.
— Ого, кусается! — он левой рукой облапил ее монхнатку. — Думаешь, твои духи помогут? Мы с тобой поиграем, а потом сожжём твою избёнку вместе со старым упырём.
Его рука стала проникать туда. Внутрь. В этот момент мир для Арины распался на нити.
Она увидела их — тонкие, переплетённые волокна, тянущиеся от каждого человека к бесконечности. Нить Михаила была чёрной, иссечённой узлами злобы и багровыми сполохами похоти. Арина, не думая, мысленно вцепилась в неё. Горячие слова проклятий, которым учил Еремей, вырвались из её губ, как стая ворон:
— Пусть твои кости станут хрупкими, как первый лёд на болоте! Пусть твоя кровь застынет от страха, который ты сеешь!
Нить дрогнула. Михаил вскрикнул, отпустив её. Его пальцы скрючились, кожа покрылась синевой, будто мороз проник под кожу.
— Ведьма! — заорал он, но голос дрожал. — Добить её!
Подручные бросились вперёд, но Арина уже рвала нити. Один из мужчин схватился за горло — его собственная ненависть, словно змея, обвила шею, перекрывая дыхание. Второй упал на колени, крича, что его рвёт на части невидимая паутина.
Михаил, пятясь, споткнулся о корень. Его лицо, теперь сине-багровое, исказил ужас.
— Это не конец! — выдохнул он, выползая в туман. — Ты… ты заплатишь…
Арина хотела броситься за ним, но замерла. На плече Михаила, цепляясь когтями за кафтан, сидел анчутка. Маленький, сморщенный, с крыльями летучей мыши, он обернулся и скорчил ей гримасу, полную ненависти и торжества. Потом исчез вместе с Михаилом в серой пелене, а слуги прихватили брошенные своим господином и последовали за ним.
Лес снова погрузился в тишину. Арина упала на колени, дрожа всем телом. Её руки пахли дымом — нити судьбы оставили на ладонях обожжённые полосы. Она поняла, что анчутка не просто подстрекал Михаила. Он искал её. Искал слабое место в обороне Чернобора.
— Учитель… — прошептала она, сползая спиной вниз по дереву. — Он снова здесь.
Туман сгущался, пробираясь под одежду холодными пальцами. Странно, но его холодные струи были похожи на тонкие изящные руки и их касания успокаивали ее слезы, охлаждали тело и придавали твердости. Арина встала, привела в нитями в порядок платье и повернула к деревне, зная, что теперь её путь будет иным. Она больше не жертва. Она — волхвица. И анчутка скоро это узнает.
Глава 7. Фантазмы. Магия и женское коварство. Опять 16+
Арина стояла на пороге избы Еремея, сжимая в руках краешек платья так, что костяшки пальцев побелели. Вечерний ветер шелестел листьями чернолесья, а в воздухе витал запах дыма и кореньев — старик варил зелье, как всегда, не обращая внимания на время суток. Она сделала шаг внутрь, и дверь захлопнулась за ней, словно сама природа подталкивала её к признанию.
— Учитель… — голос её дрогнул, словно тонкий лёд под ногами. — Со мной случилось…
Еремей поднял взгляд от котла, где булькала густая жидкость цвета воронова крыла. Его глаза, глубокие, как лесные топи, изучали её лицо.
— Говори, дитя. Тени уже шепчут, что ты несёшь.
Арина опустилась на лавку, её пальцы нервно переплелись. Она начала рассказ — о Михаиле, его грубых руках, запахе стали и кожи, о том, как её тело отозвалось теплом, даже когда разум кричал о бегстве.
— Он… он как огонь, — прошептала она, глядя на языки пламени в печи. — Горит так, что хочется коснуться, даже зная, что обожжёшься. Когда он говорил те слова… я ненавидела себя за то, что дрожала не только от страха.
Еремей молчал, но его посох, прислонённый
