Оставь мне музыку! - Мира Ризман
— Он хочет вывести к своему оркестру красивую куклу, а не музыканта, — пытаясь скрыть беспокойство, посетовала Вирджин, когда девушки вновь появились в её комнате, чтобы помочь собраться.
— Но ты же в первую очередь его леди! — с укоризной ответила Фрая.
— А ещё красивым девушкам многое прощается, — добавила Маки.
— Да, но потом все называют их глупыми! — возразила Вирджин, ощущая, как её непроизвольно начинает потряхивать.
— Но только не мужчины, — фыркнула Мэл. — Красотка может совершить любое сумасбродство, а они даже не заметят! Скорее, захотят помочь.
Вирджин кисло улыбнулась. В свою неотразимость она не сильно верила, хотя обычно девушкам удавалось сотворить из неё хорошенькую особу. И сегодня они тоже постарались на славу. Даже в скромном строгом платье Вирджин выглядела очень милой. Пожалуй, даже чересчур, потому как Кирэй, пришедший за ней лично, впервые за долгое время поцеловал ей руку.
— Ты прекрасно выглядишь, — заметил он и, уже направляясь к концертному залу, сообщил: — Мы начнём с Колыбельной, а затем будем репетировать твою пьесу.
— А как же ваш концерт?
— Его мы оставим до следующего раза, — мягко ответил Кирэй. — Пока нам следует создать тебе хорошую репутацию. Так что постарайся!
Снова услышав о репутации, Вирджин к своему удивлению больше не злилась. Напротив, теперь она понимала, что за этим словом стоит нечто действительно важное. И была очень рада, что Кирэй решил не показывать пока свой концерт, а выбрал то, что было гораздо легче. Теперь она уже не так сильно волновалась, хотя излишнее внимание к своей персоне ощущалось довольно странно. От её слуха не ускользнула и первая реакция оркестрантов.
— Да быть не может! — пробасил кто-то негромко со стороны духовиков.
— Ого! — донеслось от скрипок.
— Милашка! — раздалось от виолончелей, но сразу же стихло от одного только взгляда Кирэя. Надо заметить, довольно устрашающего. И все оркестранты как-то сразу подтянулись, и при этом их взгляды были устремлены только на Кирэя. Никто не осмелился даже покоситься в сторону Вирджин, тогда как она заприметила несколько знакомых лиц: Мастер Зейн, и несколько других, что некогда принимали у неё экзамены, сидели на первых партиях. Вот только и они предпочли смотреть на дирижёра, никак не выразив былого знакомства.
— Леди Вирджин, — холодно представил её Кирэй в гробовой тишине. — Будет играть с нами на Летнем фестивале.
Всё своё изумление оркестранты показали исключительно взглядами, да и то, они обменялись ими с соседями по пульту, а потом Кирэй объявил «Колыбельную», и все вновь уставились на него.
— Готова? — тихо спросил он, но в воцарившейся тишине его голос разнёсся по всему залу.
Вирджин кивнула, хотя волнение опять овладело ей. Она словно вновь очутилась на сцене школьного фестиваля, и от её исполнения решалась судьба. Вот только услышав нежные скрипки во вступлении, напряжение Вирджин спало. Это было очень красиво и немного волшебно, так что по спине пробежал озноб. А потом она заиграла сама, вкладывая в любимую музыку все свои чувства. Ни одна фонограмма не передавала такое разнообразие тембров и не создавала столь объёмного звучания, в котором хотелось купаться и растворяться. Слушая свой голос в переливающейся гармонии, Вирджин ощущала благоговейный трепет. На глаза выступили слёзы, и каждая клеточка тела тянулась вслед за мелодией. А потом были оглушающие аплодисменты, которые обрушились на Вирджин подобно водопаду. Ей потребовалась целая минута, чтобы прийти в себя и взглянуть на Кирэя. Снова на его лице была маска с уже знакомым нечитаемым выражением. И почему-то оно расстроило Вирджин. Ей казалось, что она сыграла очень даже неплохо, чтобы…
«Какая разница, что он думает. Главное, я здесь, и меня хорошо принял оркестр!» — Вирджин резко одёрнула себя и, повернувшись, поклонилась музыкантам. Затем они играли её пьесу, и та тоже всем понравилась, так что можно было с уверенностью заявить: первая репетиция Вирджин удалась. Вот только от Кирэя она не заслужила ни одного комментария. Провожать её пришёл Тодо, так как оркестранты остались ещё что-то разучивать, а следующим утром урока не было, потому они встретились только на новой репетиции. И она отличалась от той первой, как небо от земли.
В Кирэя будто вселился какой-то демон, потому что от невозмутимого омэйю не осталось и следа. Зато появился некто надменный и саркастичный, а ещё до бешенства придирчивый и щепетильный. Возможно, всё дело было в том, что репетировали именно его концерт, но в тот день Вирджин сильно пожалела о своём прежнем желании, чтобы Кирэй перестал быть равнодушным. Лучше бы он до самого конца оставался безразличным, чем слушать при всех его едкие высказывания. От бесконечного прерывания музыки уже изнывал весь оркестр, но Кирэй продолжал гнуть своё. То ему не нравилось исполнения какого-то штриха, то не хватало громкости, то был не там взят вдох, или неровно звучали трели. В какой-то момент Вирджин даже показалось, что его не устраивало абсолютно всё, и она как никогда была близка к срыву. Пальцы предательски тряслись, а в горле застыл комок, мешая выдавать красивый звук. Но к счастью, в следующий раз Кирэй остановил оркестр не из-за неё, а потом и вовсе объявил перерыв. И, когда оркестранты уже начали подниматься, вдруг обратился к прежнему учителю Вирджин:
— Мастер Зейн, прошу, пройдите в мою гримёрную и помогите леди разобраться.
Тот поспешно поклонился и направился к Вирджин, тогда как Кирэй демонстративно отвернулся и
