Оставь мне музыку! - Мира Ризман
— У тебя был не один шанс, моя пташка, и ты упустила их все! Не кажется ли тебе, что это уже что-то значит?
Она с трудом заставила себя переключиться. Образ ухмыляющегося Кирэя, словно приставучий вирус, то и дело вспыхивал в голове, ещё больше досаждая. Ей ведь так и не удалось добиться от него слов поддержки, и уж тем более похвалы, хотя, казалось бы, о её способностях говорили все вокруг. Вирджин довелось услышать о себе и лестные отзывы от оркестрантов.
— Талантливая девочка, неудивительно, что Кирэй-сама всё-таки сдался! — говорили одни.
— И сочиняет здорово, такая занятная у неё вещица! — вторили другие.
— А какая стойкая! Выдержать характер нашего Кирэя-сама и не сломаться, просто поразительно для такой хрупкой милашки! — добавляли третьи.
Все эти слова грели Вирджин, придавая сил. Вдобавок постоянные занятия тоже понемногу приносили свои плоды, и она уже сама ощущала насколько легче ей стало играть. Даже самые заковыристые пассажи в концерте Кирэя начали получаться. Оставалось сделать только последний шаг — не растеряться перед ликом Императора. И получить долгожданную свободу, ведь если верить Диди, у неё были очень высокие шансы. Она так сильно отличалась от всех тех кандидатов, которые выступали на фестивале последние двадцать лет, что невольно должна была привлечь внимание.
— Ты будешь пятой девушкой за всю историю фестиваля, — выдал Диди, когда они в очередной раз обсуждали вероятность выигрыша. — И по характеру игры всё больше напоминаешь Шими Раяну.
— Думаешь? — Вирджин подобные сравнения казались странными. Она даже специально послушала записи покойной жены Императора и не нашла у себя с ней никакого сходства, кроме безумной любви к музыке.
— И у вас похожие судьбы. Леди Шими тоже принимала участие, как любитель, и в тот момент не относилась ни к одному из Домов. Ей даже не удалось привлечь омэйю на выпускном фестивале, и она потратила целый год, чтобы ещё раз испытать судьбу. Согласно официальной истории, Император сразу же влюбился в её игру, потому очень обрадовался, когда услышал желание леди: стать солисткой в придворном оркестре.
«Будь я одна, как леди Шими, я бы тоже попросила нечто подобное», — с печальным вздохом рассуждала Вирджин. Но Лукас слишком много сделал для неё, и она не могла его предать. Именно мысли о нём и владели ей всю генеральную репетицию, заставляя вкладываться в каждую ноту. И было не до волнения или страхов. Впервые Вирджин выходила на сцену с такой уверенностью и сосредоточенностью. И этот настрой передался всем музыкантам, так что в конце они даже искупали её в овациях. Похоже, даже самые большие скептики уже не сомневались, что выступление выйдет замечательным. Однако сойдя со сцены, Вирджин никак не могла унять тревоги. Она то и дело смотрела на часы, но предательские минуты едва двигались, да и Кирэй вовсе не спешил оставить её в одиночестве.
Как Вирджин и предполагала, их расположили в одних покоях. Довольно просторных, чтобы при желании не натыкаться друг на друга. С почти такой же большой гостиной, как и в цветочном доме, и небольшой, но уютной отдельной спальней. Вирджин всерьёз приглядывалась к кушетке, что размещалась под окном. На ней вполне можно было провести ночь, вот только как об этом сказать Кирэю? Как вообще поднять столь скользкую тему? И пока Вирджин металась по гостиной, не зная чем заняться и не в силах сладить с эмоциями, Кирэй равнодушно что-то изучал в планшете. Казалось, он и вовсе не замечает её нервного настроения. Ни того, как она без конца косится то на часы, то на него, ни странного внезапного и какого-то уж слишком дотошного интереса к интерьеру. Вирджин простояла около десяти минут, изучая букет и рассматривая в нём едва ли не каждый лепесток и листик, а потом ещё полчаса потратила на разглядывание большого замысловатого гобелена, украшавшего пространство над камином. На огромном полотне виднелся старинный замок, устроившийся на отвесной скале над лесной долиной, но, при более внимательном изучении, Вирджин приметила специфичный узор из крохотных изогнутых листьев, из которого и было соткано всё изображение. Тонкая, кропотливая и просто удивительная вещь!
— Это, кстати, работа уже известного тебе омэйю Дефа, — вдруг заметил Кирэй, отвлекаясь от чтения.
— Очень красиво! — призналась Вирджин, не спеша отойти от гобелена. Даже спустя полчаса её взгляд удивительным образом отыскивал мелкие находки и детали, которые всё больше дополняли общий вид. Так, в лесу, то пропадая и вновь появляясь, то резко изгибаясь и снова прячась, блестела лента мелкой речушки, а в некоторых тёмных окнах замка виднелись немного устрашающие неясные силуэты, которые, казалось, загадочно передвигались с одного этажа на другой. А ещё не давали покоя таинственные символы на дверях и удивительно похожие на цифры, изогнутые фонари.
— Может, провести тебе экскурсию по дворцу? — довольно любезно поинтересовался Кирэй, откладывая планшет. — Перед концертом стоит немного отвлечься, чтобы успокоить нервы.
— Х-хорошо, — осторожно согласилась Вирджин, подозревая, что до начала собрания он всё равно будет торчать поблизости. А при нём она никак не сможет включить Диди и поделиться всеми своими переживаниями, которых накопилось довольно много.
— Что ж, тогда, пожалуй, как раз и посмотрим знаменитые росписи Дефа, — поднимаясь, произнёс он. — Такое стоит увидеть воочию.
В одном Кирэй был прав, отвлечься ей стоило. Рассматривая красоты дворца, она уже не маялась от ожидания. Удивительные работы Дефа и вовсе произвели на неё неизгладимое впечатление. Она мысленно даже гордилась собой, что не послушала тогда Кирэя и не стала
