Оставь мне музыку! - Мира Ризман
— Пойдёмте, леди Вирджин, не будем заставлять Кирэя-сама нервничать, — мягко произнёс мастер Зейн, подарив приветливую улыбку.
— Что… что я сделала не так? — кусая губы, срывающимся голосом спросила Вирджин.
— Ничего страшного, — утешающе проговорил мастер и, кивнув в направлении кулис, попросил следовать за ним. Сжавшись, Вирджин направилась следом, стараясь не смотреть по сторонам. Она чувствовала на себе чужие взгляды, и отчаянно жалела, что не могла закрыть уши, потому что сегодняшнее мнение оркестрантов предпочла бы не знать.
— Кирэй-сама опять принялся за старое! — шептались струнники. — Ни ноты без придирки!
— Видели? Он почти довёл бедняжку! — бурчал старый валторнист.
— Никогда бы не подумал, что он может быть так жесток с женщиной! — фыркнул сидевший рядом тромбонист.
— Может, она была не так хороша… ну вы поняли где… — нахально заявил один из молодых альтистов, но тут же получил за свой намёк подзатыльник от концертмейстера группы.
— Думай, что говоришь, или вылететь с работы захотел?
— Да что такого? — хмыкнул один из контрабасистов. — Может, малец прав! С чего бы ещё омэйю так издеваться над своей любовницей?
Вирджин отчаянно хотелось провалиться сквозь землю. Нет, то, что в мужских компаниях всегда есть место скабрезностям она, проучившись год в школе для мальчиков, знала хорошо, но слышать нечто подобное в свой адрес было просто отвратительно. И ужасно обидно! Можно подумать, ей не хватило колких насмешек от Кирэя! Почему ей теперь приходилось слушать ещё какие-то гадости?
— С вами всё в порядке? — учтиво поинтересовался мастер Зейн, открывая ей дверь в гримёрную.
— Да, — выдавила из себя Вирджин, не желая вываливать на прежнего учителя свои проблемы.
— Вам не стоит придавать значения глупым словам, — заметил он. — Да и переживать по поводу неудачного начала репетиции. Вам же ещё не доводилось играть произведения Кирэя-сама. Просто помните, что он очень трепетно относится к своим сочинениям и хочет, чтобы они всегда звучали на высоте! Ведь вам тоже бы не понравилось, если бы оркестранты ошибались в вашей пьесе?
Вирджин заставила себя кивнуть, хотя и не представляла, как должны были сыграть её произведение, чтобы она начала откровенно измываться над музыкантами.
— А теперь давайте исправим всё то, что сегодня пошло не так, — со вздохом продолжил мастер и включил планшет.
Его спокойный голос, поддерживающая улыбка и понимающий взгляд действовали успокаивающе и довольно быстро помогли настроиться на рабочий лад. Мастер Зейн не столько объяснял, сколько показывал, и это сильно облегчало задачу Вирджин. При таком подходе ей не нужно было думать и вновь боятся что-то неправильно понять. И, тем не менее, они провозились целый час, и возможно, потратили бы ещё больше времени, если бы на айпи мастера не пришло сообщение, что пора возвращаться в зал. Вирджин чувствовала себя крайне неловко под взглядами музыкантов, а от холодного взора Кирэя она и вовсе чуть не отшатнулась. И всё началось по новой. Разве что теперь замечаний в сторону Вирджин летело ровно столько же, сколько и в оркестрантов. И после такой репетиции почти все разошлись в угрюмом настроении. Вирджин и вовсе отчаялась, и, вернувшись к себе, снова начала жаловаться Диди:
— Это был настоящий ад! Я даже не знаю, как теперь завтра опять туда идти!
— Просто помни о своей цели, — посоветовал виртуальный помощник. — Как бы ни было ужасно поведение твоего дирижёра, он тоже заинтересован в том, чтобы ты хорошо сыграла.
— Ты уверен? — с сомнением переспросила Вирджин. — Больше похоже, что он хочет всеми силами заставить меня бросить!
— Тебе доверили исполнение собственного концерта. Если ты откажешься от участия, премьеру придётся переносить на зиму. А это потеря всего концертного сезона. Ни один дирижёр на такое не согласится.
Приведённые доводы несильно убедили Вирджин, но сдаваться больше не хотелось.
Все последующие репетиции проходили с переменным успехом. Были дни похожие на тот благостный первый, но встречались и жуткие копии второго. На уроках Кирэй всё так же оставался невозмутим и педантичен. Постепенно Вирджин всё же начала привыкать к постоянным сменам настроения и подхода, и уже не так сильно реагировала на собственные неудачи. А порой даже с интересом слушала, как острые на язык музыканты пытаются разобраться в их с Кирэем личной жизни.
— Может, это такая игра? Сегодня он злой, как демон, а завтра само великодушие? — никак не унимался контрабасист.
— Или ему просто нравится её дразнить, — предполагал усатый виолончелист.
— А мне кажется, что вот в этом и весь ответ, почему Кирэй-сама не терпит женщин-музыкантов, — заключил молодой альтист. — Он просто не в состоянии нормально себя с ними вести!
Парнишке достались аплодисменты, и ухмылка от самой Вирджин. Она с этим высказыванием была абсолютно согласна.
* * *
Бешеный круговорот занятий, репетиций и уроков настолько закрутил Вирджин, что она даже не заметила, как наступило лето, а вместе с ним приблизилась и важная дата. Генеральная репетиция должна была состояться уже в Императорском дворце, и на последнем уроке Кирэй вдруг объявил, что они останутся там на ночь. Новость Вирджин взволновала и, увы, не перспективой погулять по императорскому саду, а большой вероятностью оказаться в одних покоях со своим омэйю. Едва ли любовницу поселят в отдельной комнате. Она уже ломала себе голову, как ей избежать возможной близости, жалея, что о столь личной проблеме ни с кем не может посоветоваться, даже с Диди. Вот только виртуальный помощник удивил не меньше.
— Для тебя послание, Вирджин, — тихо сообщил Диди.
— Голограмма? — озадаченно переспросила Вирджин, торопливо размышляя над тем, в каком месте можно было бы её прослушать.
— Нет.
— Тогда открывай, — попросила Вирджин, чуть склонившись над помощником, чтобы в камеры невозможно было разглядеть текст.
«Нужно встретиться. В девять вечера. У всех омэйю будет совещание при Императоре. Об охране не беспокойся, дворцовый парк считается свободной зоной. Приходи к старой ротонде, недалеко от парковки. Просто оглядись по сторонам, когда приедешь, и ты сразу её заметишь. Я буду ждать…»
Не веря своим глазам, Вирджин перечитала таинственное послание трижды и только затем удалила. В душе бушевала буря, от которой хотелось неистово носиться по комнате, прыгать и плясать. Встретиться с Лукасом накануне фестиваля казалось не только завораживающей идеей, но и хорошим знаком. И то, что это придётся проделать тайно, только подогревало
