Ворон, каркни на счастье - Анастасия Разумовская
— Я всё понимаю, — ворчала Майя, перекладывая блинчик на другую сторону, — но стирать вручную это, знаешь ли… Эдак ревматизм недолго заработать. И потом… а прорезыватели для зубок? Это что, тоже нельзя?
— Мы морковку даём жевать…
Майя поджала губы.
— Видела я вашу синюшнюю морковку… Разве это вообще можно есть?
Дверь хлопнула, в кухню спиной вперёд вошёл Бертран. Он тащил огромную тяжеленную коробку, перетянутую пластиковыми лентами. Противоположный край нёс Марион.
— Так, девчонки, — жизнерадостно осклабился Кот, — вот эту печку нужно разобрать.
— Ни за что! — возмутилась Аня. — Шикарная печка. Её Марион сам сложил, своими руками! Между прочим, там три затопки на пару суток тепла хватает… Марион — гений и…
Бертран как-то странно ухмыльнулся и запел дурашливо:
— Говорить о любви я не мастак, ты меня извини, если что не так…
— Папа! — разозлилась Аня. — Сейчас швырну в тебя чем-нибудь…
— Ладно-ладно. Так куда будем электроплиту ставить? Рядом с печкой нельзя — перегрев.
— Сейчас никуда. Мы сделаем флигель для кухни и… А эту комнату переоборудуем… Правда, Рион?
Средний принц устало кивнул, прислонился к стене и посмотрел как-то не жизнерадостно.
— Что-то случилось? — заволновалась Аня.
— Твоему мужу предложили стать во главе объединённой эртало-родопсийской армии, — пояснил Бертран. — В вашем мире это… Ну как фельдмаршал. Или министр. Неплохие перспективы, интересное дело.
Аня прищурилась. Встала, схватила с тарелочки блинчик с мясом и протянула мужу.
— Я вот против, — заявила решительно. — Все эти карьерные перспективы прекрасны, если у тебя нет жены и детей. Знаю я все эти долгие заседания и вообще.
Марион благодарно посмотрел на неё. Майя насупилась:
— Отец должен заботиться о перспективе для детей и…
— Ма, пусть он лучше заботиться о самих детях. Вырастут, сами решат чего хотят. Вон, Аврора решила университет строить. Будет из Первомира перетягивать книги и вообще. Может, Эртик пожелает стать физиком-ядерщиком? А Нина нейробиологом? Или актрисой. Я вот хочу первый театр построить. И рок-оперу. И вообще. Герман Павлович обещал мне проект накатать.
— Ты живёшь в Средневековье, дорогая.
— Вообще-то, в эпоху Реформации… Хотя реформацией здесь и не пахнет. Здесь чистейший католицизм, как я погляжу. Но период первичного накопления капитала и вот это всё есть. В Первомире в это время давно уже «Глобус» был! Раз уж это зеркальное отражение нашего мира, давайте, в конце концов, отражать лучшее, что в нём есть!
Майя вздохнула. А потом вдруг довольно улыбнулась и лукаво глянула на дочь:
— То есть, скрипочка всё же не напрасно была?
Аня рассмеялась, подошла и обняла её, чмокнула в щёку:
— Не напрасно. И вся эта байда с музыкалкой — тоже. Мы наш, мы новый мир построим. И он будет лучше. Вы же теперь будете часто к нам приходить?
Майя вопросительно посмотрела на мужа. С надеждой. Бертран весело улыбнулся:
— Ну то есть, гнев короля Гильома никого, похоже, не волнует? Кроме отца семейства, так сказать? Хотя, конечно, каков король, таков и гнев. Эх, а в моё время… В общем так: я всех спас. На ближайшие годы, а дальше, надеюсь, дети подрастут, и Марион повзрослеет.
Все уставились на него. Бертран провёл руками по светло-рыжему ёршику волос:
— Экология, — пояснил туманно. — Пока вы не перетащили из Первомира все эти атомные станции и прочую научно-техническую лабудень, мои волосы воспрянули духом от чистоты горного воздуха и отсутствия радиации, надо полагать. И я подумал, а не познакомиться ли мне с зятем поближе? Всё же родня теперь. В общем, мы договорились со Снежкой что, если ты, Май, не против, главнокомандующим вместо Мариона стану я. Будем считать это командировкой. Но, разумеется, для начала я создам комфортную среду. Стиралку там, например. Моя жена ни в одном из миров руками стирать не будет.
И с укором посмотрел на зятя.
— Па-ап! — тут же раздалось предупреждающее.
— Ладно-ладно. Ты бы хоть в сад выглянула. Я там тебе коняшку подобрал.
Аня саркастично хмыкнула, но всё же послушно направилась из комнаты:
— Ты, конечно, неплохо в них разбираешься, но после Арабеля-то…
И завизжала, а потом повисла у отца на шее и принялась целовать его щетинистые щёки. Между дремлющих зимних корявых яблонь стоял красно-белый байк.
— Господи, пап… но как? Ты банк ограбил?
— Даже если так. Чего не сделаешь для дочки, — рассмеялся Бертран.
Аня запрыгнула в седло, взревел мотор. Взметнулся искрящийся снег.
— Бардак какой-то делаете из Эрталии, — вздохнула Майя, показываясь в дверях. — Мотоцикл в средневековье! Придумал тоже. А если серьёзно? Такой же миллионов… дцать стоит.
— Да так… продал кое-что из эпохи тюдоров на чёрном рынке, — довольно ухмыльнулся Бертран.
— Вот же… жук ты, а не Котяра. И когда успел?
Майя положила голову мужу на плечо.
— Так что? — спросил тот тихо. — Поживём в Эрталии какое-то время?
— Я не против. Всё же внуки… Кто за ними присмотрит, пока папенька распевает под гитару, а маменька носится по горам на мотоцикле?
Бертран снова расплылся в улыбке. Он знал, что жена счастлива, хоть ворчит. К тому же теперь, когда у них есть Арабель, и башня Смерти исправно работает воротами в «тот мир», а время синхронизировано, почему бы и нет?
Но ближе к вечеру, когда Бертран и Майя всё же вернулись в свою уютную квартиру в Санкт-Петербурге, Марион, обнимающий жену, тихонько спросил её, лежа в постели:
— Как ты выбралась из зеркального коридора?
Они не виделись с того дня, как покинули башню, и Марион встал во главе войска, а Аня полетела на крылатой лошади забирать Эртика.
— Я не выбралась. Меня вывел Фаэрт. Он привёл меня в свои кошмары. Из своих я бы не выбралась совсем.
Принц коснулся губами её волос, и Аня поуютнее устроилась у него под мышкой.
— Знаешь, — прошептала она, — он ведь создал этот мир. Он так отчаянно в него верил, что возникла Эрталия, отражающая его надежду. Это какой силы должна быть вера человека? Этьен, так его звали, был рабом веке в тринадцатом, где-то в Турции, насколько я поняла… Ну то есть, Турции ещё, конечно, не было тогда… Но ты понимаешь, да? Нет? Я попросила папу притащить
