Тайна Ирминсуля - Юлия Эфф
– М-мари-эль, – хихикнул, – ты раз-раз-вле-ка-ешь-ся без ме-ня? Н-ну, п-покажись ге-рой!
В комнату, нагибая голову под притолокой, шагнул Джером, широкоплечий, с голым торсом и бёдрами, обёрнутыми влажной простынёй, до этого сохнувшей рядом с лоханью.
– Не высовывайся, Мариэль, – пробасил он. – Ты кто такой, бессмертный, что ли?
Воспользовавшись паузой, Жанетта отползла к спинке кровати и прикрылась покрывалом, натягивая его испуганно на лицо. А Его высочество поперхнулся от удивления и забыл про цель визита, глядя снизу вверх на приближающееся тело со взбугрившимися мышцами на протянутой руке. Мариэль, разумеется, никогда не видела Джерома раздетым, зато память Маши услужливо подсунула фотографии накачанных спортсменов-культуристов.
Лоуренс, от смеха хватая ртом воздух, вытянул руку с бутылкой:
– Т-ты же ко-конюх, н-нет? Ах-ха-ха, м-моя ма-лыш-ка любит б-большие размеры! – повернулся к пискнувшей Жанетте и взмыл вверх. У мышц лже-Джерома было своё преимущество: рука легко оторвала принца от кровати, подняла над ней и отбросила к стене.
Вместо того чтобы атаковать магией, Лоуренс закатился смехом, подавился им, закашлялся и под взглядом конюха, скрестившего руки на груди, хлебнул из бутылки, жестом прося дать ему время прийти в себя. Как тут было не вспомнить версию Анри про униженного пьяного принца!
Джером нетерпеливо поднял сидящего так, что пуговицы, сопровождаемые треском одежды, посыпались с полурасстёгнутого камзола на пол.
– Ещё раз тебя спрашиваю, ты кто такой? – грозно спросил Джером, фиксируя горло Лоуренса у стены. Мариэль не знала, как сделать так, чтобы не убить сволочь, а лишь отключить его сознание. Поэтому тянула время. – Совсем страх потерял – строить порталы в спальни молодых сирр?
Лоуренс если и страдал, то от смеха. Выпучив глаза с навернувшимися слезами, простонал:
– Я – п-принц, а ты, хи-хи,– ко-ню-ух, – будучи не в силах прекратить смех, давился эмоциями. – М-мариэль, малы-ышка, так п-преданно защищала Делоне, а в результате п-ф-фыр – с конюхом! Н-надо ему с-сообщить, п-пусть перед смертью п-порадуется…
– Какая смерть? Ты что несёшь, уродец мелкий? Навоз ты венценосный! – в глазах Джерома промелькнул страх, пальцы разжались, и Лоуренс выскользнул угрём, заваливаясь в сторону и отползая. Нужно было разговорить его, понять, откуда ждать угрозы. И Мариэль-Джером стоял, будто бы в нерешительности. – О какой смерти ты говоришь, гнида? Не о своей ли?
Судя по наглости Его высочества, инквизиция позволяла ему верить в удачное стирание памяти Арману. А это значило, что попытки убийства будут продолжаться до тех пор, пока Лоуренс не поймёт: его участие в политическом заговоре раскрыто.
После этого ему с сообщниками останется думать о своей безопасности, а брать на душу ещё и грех убийства – зачем? Ментальность сделала вывод, ещё раз просчитала логику рассуждения. Мариэль уже собиралась сказать об этом Лоуренсу, сидящему в центре комнаты, ухмыляющемуся во весь рот и поглядывающему в сторону «Мариэль», прикрывающей лицо покрывалом, но он заговорил первым:
– В-вопрос времени, м-малышка, н-не сегодня, так завтра. Но перед этим он получит ещё п-подарочек… – Лоуренс пьяно засмеялся и, видя, как к нему тянется жилистая рука, сложил губы трубочкой, послал воздушный поцелуй Жанетте, – м-моя малыш-шка, н-наслаждайся п-пока!
Не меняя положения тела и не рисуя в воздухе символы, вот так просто, – исчез в обнявшем его портале в одно мгновение. В комнате повисла тишина. Лже-Джером ждал, вдруг его сволочейшеству вздумается возникнуть в другом месте. Но Лоуренс, кажется, испарился безвозвратно.
– Госпожа, я вам уже говорила, что вас боюсь? – пролепетала Жанетта, опуская покрывало от лица.
– По-другому не получилось бы, – Мариэль натянула влажную простыню на грудь, уменьшаясь в размере. – Подай мне рубашку. Кажется, ночь закончилась. Нужно уходить отсюда.
– Из комнаты? В ту?
– И из комнаты тоже… Вот сволочь! – наступал озноб, идущий от опомнившегося разума, но времени на истерику не было.
Она пригляделась к часам – стеклянной восьмёрке, напоминающей песочные часы с делениями и переворачивающейся, как перпетуум мобиле, едва матово сияющая жидкость полностью заливала нижнюю часть:
– Седьмой час. Подай, пожалуйста, костюм для прогулок. До завтрака у меня почти два часа. Еду к Изель, а ты меня прикрываешь. Спросят – расскажешь о Его высочестве, а я как будто после его визита прихожу в себя на свежем воздухе. Джерома, естественно, не впутывай: мы с тобой здесь вдвоём были. Не спросят – я сама, когда вернусь, расскажу. Нужно сделать так, чтобы в Лапеш мы уехали сегодня.
– А если принц про Джерома расскажет? – Жанетта помогала одеваться. – И с мороком как быть?
– Лоуренс был пьяный в стельку, кто ему поверит? Ну, если какой дурак и поверит, то Джером не подтвердит, как бы его память не проверяли инквизиторы. Мне жаль, Жанни, прости за личину Джерома. Я других таких, как он, высоких не знаю… Вспоминать и придумывать было некогда…
– Госпожа, – позвала Жанетта, оборачиваясь на чёрное окно, – может, вы обождёте немного?
– За меня не бойся: со мной огонь. И самое страшное уже случилось. А после новости о пьяном Лоуренсе мне тем более не дадут выехать дальше ворот без сопровождения.
Одевшись, Мари отправила записку Ленуару: «У меня в комнате был Лоуренс», – и приложила одну пуговицу с его вензелем в доказательство. Ответ пришёл, когда, потеряв надежду, девушка готова была выйти из комнаты. Короткое «Будем к обеду» разозлило. Ни «Всё в порядке?», ни что другое похожее. Мари обозвала его словом, отсутствующем в лексиконе воспитанных люмерийцев.
– Пусть только попробует ко мне подойти, – пообещала согласной с ней Жанетте.
Мечта обиделась: на внезапную ночную прогулку её не взяли.
– Прости. В следующий раз, моя хорошая, – погладила золотистую морду, пытающуюся зубами отодвинуть внешний засов на двери. – Я постараюсь с тобой попрощаться до отъезда.
Сонный Джером, не подозревающий о недавнем покушении на его честь, помог седлать Рома, не выражая ни осуждения, ни любопытства относительно ранней прогулки. «Сегодня уеду в Лапеш, поэтому хочу успеть попробовать погулять под светом Иля и Эля», – объяснила взбалмошная госпожа.
По мнению Джерома, она второй раз за неделю испытывала судьбу, желая свернуть себе впотьмах шею или сломать лошади ногу. Могла бы и не объяснять. Слугам нет никакого дела до господских причуд. Мужчина вспомнил, что с госпожой должна была уехать Жанетта, и мысли о странности богатых сразу покинули голову. Он потопал в комнату к красоточке уточнить её решение.
*Сонет 90 У. Шекспира
*****
Изель немного удивилась раннему визиту, и Мари коротко рассказала о ночных событиях, в заключении попросив воды. Ром на улице жевал брошенную ему охапку сена, в домике по-летнему пахло травами и привезённой снедью тётушки Гато.
– Морочья основа готова, – Изель показала сеточку для будущего парика, – теперь нужны волосы. Ты должна их сама остричь. Вот этими ножницами.
Мари кивнула, глотая травяной отвар, протянула руку за светящимся инструментом и, не медля, начала отрезать локоны, примерно представляя себе необходимую длину
