Тайна Ирминсуля - Юлия Эфф
Закрутила волосы на затылке, воткнула гребень на прежнее место, и вернулась прежняя Изель.
– А Волчье логово? Кто его Хранитель, если не вы?
Эпилог, или Прощай, Мариэль!
А может быть, созвездья, что ведут
Меня вперёд неведомой дорогой,
Нежданный блеск и славу предадут
Моей судьбе, безвестной и убогой.
Тогда любовь я покажу свою,
А до поры во тьме её таю.
Шекспир, сонет 26
«Мальчишка, личину вернуть не забудь!» – на прощание пошутила Изель. За два часа, проведённые вместе, ведунья сказала слишком много, чтобы можно было сразу всё это переварить и сделать выводы. Изель не договаривала, как любой оракул, и Мариэль понимала: закон невмешательства обязывает хранить секреты, не подталкивая к решению тех, кто может повлиять на будущее.
Изель не просила за Некроманта – лишь поделилась новостью. Решение помочь зловредной тёмной сущности, напоминающей скучающего ребёнка, Мариэль приняла сама. Уж она-то знает: любому оступившемуся нужен шанс на прощение.
Хранительница показала суть себе подобных, однажды принесших присягу свету Владычицы. Можно ли было после этого сомневаться в своём предназначении? Мари сделала себе пометку на будущее: стоит перечитать внимательно Каноны про Хранителей, узнать, что они такое.
И, наконец, самое интересное. Волчье Логово находилось в Лабассе с основания мира, а после образования Люмерии и отступления тьмы на восток здесь была построена Белым Речником одна из первых крепостей – Лония, по названию речки, переводившейся как «исток, начало». Таким образом, Лабасс, на самом деле, не был рядовой провинцией Люмерии, и неспроста сир Алтувий Трасси пытался закрепить именно здесь влияние нового мира, новых законов, новой магии.
Изель не поведала легенду, объясняющую, каким образом серебристые волки стали Хранителями водопада. Упомянула Делоне, которые по наследственному территориальному праву считались исторически хранителями источника старой магии, однако забывшими древние традиции.
Оттого, давным-давно однажды зимой серебристые волки исчезли, и с тех пор Хранители Белой Владычицы пытались вернуть символы древности, – но пока безуспешно. Мариэль между сказанных строк поняла, будто существует некое пророчество на этот счёт, поинтересовалась, но Изель намекнула: гостье пора бы и честь знать. Значит, не Мариэль, а уже Рене Марой, должен будет разгадать этот ребус.
И на прощание назвала мальчишкой – не привычным «дитя». Мари давно почувствовала: в мужском теле ей спокойнее, не говоря уже о комфорте в одежде. На сегодня у Мароя оставалась одна проблема, о которой Мари боялась даже думать. Имея общее представление о строении мужских органов только благодаря иллюстрациям учебника по биологии, она дала себе зарок не забываться, избегать ситуаций, которые бы обнаружили этот недостаток в теле Рене. Объясняй потом, что ты не родился с патологией. Спохватилась, когда ушла далеко от избы: на эту тему надо было поговорить с Изель, ибо только она, не смущаясь, могла отвечать на самые сложные вопросы и понимала Мариэль.
Деревья расступались – до выхода из леса оставалось несколько шагов, мысли Мари переключились на семью. Как тяжело будет Иларии без Мариэль! И как сложно будет Мариэль без матушки! Самое обидное, Илария знать не будет, что дочь рядом. Наверняка Рене выпадет не один шанс побывать дома, но в качестве гостя. Ни лишним словом перекинуться, ни обнять… Она глубоко вздохнула, приводя себя в чувство игольчатым воздухом, и облако морозного пара моментально заволокло обзор. «Жизнь как в тумане – не знаешь, что ждёт завтра», – подумала про себя, и, забавляясь, выпустила несколько коротких облачков, наблюдая за прозрачным узором.
Если бы она родилась мальчишкой, а не девочкой, сир Рафэль, наверное, был бы счастлив. Антуан, обаятельный голубоглазый блондин с чувством юмора, являлся любимчиком отца и, определённо, его копией в молодости. Послушный и почти всегда предсказуемый – родительская радость. Зато от дочери проблем было больше. Будь она сыном, на все приключения смотрели бы сквозь пальцы, и не замечала бы расстроенного взгляда матушки и «рассеянного» от батюшки. Сыну тот вправил бы мозги быстро, а на девчонку боялся прикрикнуть, видя в ней отражение любимой супруги.
Интересно, как бы выкрутилась бабушка с дедушкиным подарком, если бы внуков было двое? Один не открыл, второй – открыл… Ревность, обида и зависть… Она резко остановилась, и Ром натянул повод, вопросительно фыркая.
Шархал побери! А ведь дедушка не знал (или знал?), что его внучка окажется не совсем внучкой… Что, если?.. Мари обдало волной мурашек на спине. Не по себе стало от предположения. Она подхватила снег с ветки и положила в пересохший рот. Холод отрезвил.
На площадке она привязала Рома и направилась к Ирминсулю. Нужно было – нет, не так! – хотелось получить благословения, и… Об этом она думала со вчерашнего дня, но укрепилась в решении после того, как письмо Арману было написано и сожжено.
Снег возле уснувшего Ирминсуля оказался основательно утоптанным до скользкой корки. Осторожно сделав несколько шагов, Мари остановилась, протянула руку, вызывая огонь, и растопила тропинку. Приблизиться по ней к дереву без варианта растянуться уже не составило труда.
Приложила руку к стволу и дала волю свету. Ирминсуль и дар Владычицы узнали друг друга – молодое дерево жадно потянуло свет к себе. Мариэль физически чувствовала, как пустеет резерв: словно откачивали кровь через руку. Оторвать ладонь от ствола оказалось не так-то просто.
«Маленький вампир!» – с удивлением подумала про себя, вскидывая голову к кроне, огромной в сравнении с находящимися деревьями, но такой юной, поставь рядом с королевским Ирминсулем. А ведь когда-то предок Мари напитал своей магией огня тонкий саженец, и тот за ночь пустил новые корни.
Приложила руку к стволу, только на этот раз закрыла доступ к свету и осторожно, чтобы не оставить на коре ожог, направила магию огня, мысленно обратившись к Ирминсулю: «Ты помнишь, малыш?» В начале ничего не происходило, но Мари отчётливо разбирала настороженность, удивление и позже – узнавание. «Это был мой дедушка. Простил ли ты его?»
Под ладонью разлилось тепло, Ирминсуль отозвался привычным способом. Однако когда крона зашумела, роняя сухие листья, Мари поняла: он её услышал, узнал и принял, зов родственной магии всколыхнул воспоминания. И знакомое тянущее ощущение в руке – отдёрнула ладонь. Свет не жалко было – он восстанавливался, а огонь – нет. Отдавший свой дар прадед стал лумером и свою магическую истощённость передал некоторым потомкам.
«Так не пойдёт. Мне не жалко, но я… не могу, поверь, – объяснила Ирминсулю, возвращая ладонь на шероховатую поверхность. – Если хочешь, могу приходить в гости и делиться матушкиным светом. Угощать». Подобрала подходящее слово и улыбнулась: все дети – вампирчики, любители вкусненького, даже если они всего лишь деревья с пятисотлетней историей.
Острожно отпустила свет, дерево охотно приняло порцию вкусной
