Тайна Ирминсуля - Юлия Эфф
Изель наблюдала, выкладывая из корзины продукты:
– Имей в виду, как только морок будет наложен, изменить длину волос не сможешь.
– Обойдусь к тому времени, – аккуратно сложив отрезанные локоны на чистую тряпицу, погладила их, прощаясь. И вернулась к отвару. – Проклятая жажда. Не знаю, что с ней делать.
Ведунья добродушно рассмеялась:
– Это у того, кто тебе дар передал, спрашивай.
– А вы откуда знаете? – Мариэль поперхнулась.
Изель долила в кружку:
– Чёрный жаловался вчера. Наказание ему прилетело – на семь лет лишён власти, забылся, видно, дурень, раз в присутствии старшего инквизитора пакость вершил. Просил у тебя помощи, не откажешь?
Мариэль в изумлении открыла рот:
– Я?! Как я ему помогу?.. Подождите, какого «старшего инквизитора»? Анри, то есть, тот инквизитор, что был там, пока ещё младший мастер.
– С какого вопроса начать? Ну, да ладно, по порядку, – Изель убрала пустую корзину со стола, села напротив гостьи и подтянула тряпицу с локонами. – За одно благодарение списывается год. Беда Чёрного в том, что сделать он теперь ничего не сможет, без своей-то власти. Так что если его добрым словом кто по прошлым делам не вспомнит, то и нести ему наказание сполна. А на второй вопрос ответить не могу. Чёрный не стал бы придумывать: верно, повысили мастера твоего.
Мариэль вспомнила про последний ответ Анри, обидевший её. Усмехнулась горько:
– Нет разницы, как благодарить: вслух или про себя? – на положительный кивок Изель, загнула первый палец:– Благодарю тебя, Чёрный Некромант, во-первых, за то, что снял с меня браслеты, которые помешали бы мне исполнить обет. Во-вторых, за то, что когда-то стёр Анри память о Вестнике. В-третьих, за мой новый дар. И, в-четвёртых, за поцелуй Армана, который бы не состоялся, если бы не ты.
Огонь в очаге взметнулся вверх, подтверждая принятие слов.
– Многовато у тебя накопилось благодарностей, знатно скостила срок, – Изель не смогла сдержать улыбки. Кивнула на волосы, вплетаемые в сетку с помощью иглы, отражающей огонь лампы. – Ждать будешь? Часа два уйдёт.
Мари согласилась подождать и попросила чернила с бумагой. В избе установилась относительная тишина, разбавляемая треском дров в очаге, еле слышным бульканьем готовящейся похлёбки да шуршанием «рукоделья» Изель. Та нет-нет да и поднимала глаза на задумчивую гостью, медленно писавшую прощальные письма родным. Два были написаны быстро, а третье, видимо, вызвало затруднение. Мари останавливалась то подумать, то вытереть слезу. Изель не спрашивала, кому предназначалось это послание. Однако когда оно было написано, Мари перечитала его и отнесла в очаг. Смотрела, как превращаются в пепел мысли.
– Не понравилось? – спросила Изель, подозревая об адресате письма.
– Я его, наверное, больше для себя написала. Когда всё закончится, это знать смысла уже не будет… – девушка вздохнула. Вернулась за стол, подумала и взялась за ещё одно письмо, очевидно, так же вызвавшее затруднение в формулировке мыслей. Мари вздыхала, не замечая этого.
В молчании прошло ещё полчаса. Игла в руках ведуньи сновала пауком, ткущим ловушку. Тишину прервала именно Изель, заметив, как вперемешку со вздохами девушка пару раз прикрыла пальцами зевок.
– Защитника-то своего покажешь? Вдруг встречу, да не узнаю, а попусту ворожить не хочется, – с шутливой интонацией спросила она.
– Да, конечно, – рассеянно кивнула гостья, продолжая думать над содержанием третьего письма. Не убирая кулачка, подпиравшего щёку, сменила облик. Быстро взглянула на Изель светло-серыми глазами и вернулась к делу.
Ведунья хмыкнула, рассмотрев визави:
– Яркий какой получился… Девчонкам хочешь понравиться?
Юноша поднял изумлённый взгляд:
– Нет, свет Владычицы сам раскрасил. Белый цвет оказался легче для восстановления. На тёмный уходит время.
Изель заставила себя не бросить работу, руки её отчего-то дрогнули. Опущенный взгляд и покачивающаяся голова указывали то ли на сожаление, то ли удивление. Юношу, видимо, отвлекла ремарка ведуньи, он бросил писать и воззрился на женщину:
– Спросить хотела… хотел… У Хранителя королевского Ирминсуля глаза и волосы тоже белые. Из-за света Владычицы? А почему у вас волосы и глаза тёмные? Сир Анри называл и вас Хранительницей.
Изель улыбнулась, будто ждала этого вопроса:
– Погоди, дошью морок, останавливаться нельзя, и покажу. К слову, снадобье заберёшь, али уже не надобны листья?
Юноша пожал плечами:
– Заберу, может, ещё пригодится. Мариэль уедет, кто потом передаст?
– Хм, верно. Заодно черкни-ка своему старшему инквизитору, чтобы не бегал ко мне по каждому случаю. Объясни, мол, законы у меня те же, что и у Белоглазого.
Марой фыркнул и вернулся к письму. Дописал быстро, сложил конвертом, не трубочкой, и потянулся, зевая. За его спиной у стены находилась лежанка, покрытая толстой мягкой шкурой какого-то мохнатого животного. Юноша спросил разрешение прилечь, перед этим напился воды из ковша и растянулся на лежанке. Отсюда хорошо было видно Изель за работой:
– Что оно вообще такое – эта «Истина Ирминсуля»? Я бы хотел попробовать.
Изель засмеялась:
– Забавное ты дитя. Дар два октагона как получила, а уже рвёшься в бой. Не по силам тебе такое испытание. «Истину Ирминсуля» на старших курсах инквизиторы используют, чтобы в себе открыть потайное и победить его. Не у всех получается, чтобы ты знала. Одна попытка, провалил её, не прошёл испытания – ходи думай, пока разрешение не дадут. А кто «Истину Ирминсуля» познал, тому назад в прошлое дороги нет. Другими людьми становятся.
Марой сел, опуская ноги на пол:
– Я справлюсь!
Ведунья качала головой, поражаясь самоуверенности гостьи в мужском обличье. Юноша резво вернулся за стол:
– Пожалуйста! Оружием я не владею, заранее предвижу свой позор, так хотя бы дух во мне сильный будет, а дороги в прошлое нет не по моей воле. Мне это нужно!..
Изель вплетала последние пряди, обреченно вздыхая от истовости желания юного метаморфа, продолжающего уговаривать.
– Время это может занять немало. Некоторые сутками бродят по лабиринту неосознанного, выбраться не могут. А тебе идти надо. Вот, уже почти доделала морок. Когда Истину познавать собрался… собралась?
Марой невольно содрогнулся от перспективы застрять во сне, сходил к окошку, всмотрелся в светлеющий клочок неба между макушками редких деревьев:
– Жаль… – уселся напротив Изель, – но я всё равно бы попробовал.
– Смотри-ка, куда дел девчонку? – улыбнулась ведунья. Наконец она отложила иглу, подняла парик на руке, встряхнула его, расправляя локоны и следя за выражением побелевшего лица юноши: – Страшно?
Тот кивнул.
– Научу, что надо делать. И помни, дорога назад будет одна: испугаешься, скинешь морок, потом сызнова мне мучиться.
Сложила парик всё в ту же тряпицу, завернула.
– Показать ещё что-то хотели, – напомнил собеседник.
Изель насмешливо протянула руки к волосам, закреплённым на затылке гребнем:
– Ну, смотри, любопытный. Не показала бы, если бы не твой интерес, – вытащила гребень. Волосы тотчас упали волнами на плечи.
Женщина медленно провела по ним гребнем, и от этого волосы посветлели. А когда последняя тёмная прядь выбелилась до цвета снега, произошли метаморфозы с лицом. Глаза обесцветились, как и брови с ресницами:
– Белоглазому нужно отпугивать от дерева Владычицы, а я пока сюда приставлена ухаживать
